"Сергей Шерстюк. Украденная книга " - читать интересную книгу автора

Как-то в метро, разговаривая с Антоном, я уставился на соседа - дебила,
бандита? Антон приложил руку к моей щеке и повернул: " Не смотри! " Мы вышли
из вагона, и он со смехом спросил: "Ну и где он? " Гетон как-то по
возвращении из Парижа рассказывал, что, проснувшись у Антона в мастерской,
обнаружил его скачущим вокруг расстеленных на полу здоровенных картин и
что-то со смешками и повизгиванием бормочущим. Он удивился, но вскоре
рассмотрел, что к уху его привязан радиотелефон - как на автопортрете Ван
Гога с отрезанным ухом. Обнаружив, что Гетон проснулся, он отмотал телефон и
сказал:
- Ну все, будем завтракать.
- А с кем это ты говорил?
- Я с утра, перед завтраком, когда посыпаю картины песком, обязательно
целый час разговариваю.
- Да с кем?
- С масонами.
- О чем?
- Я им анекдоты рассказываю.
- Зачем?
- Чтоб покупали.
Все. Мы с самого детства знали, что самые талантливые. Не сейчас и
здесь, но - вообще.
Вечер. Ну вот и вкатили в меня яды. Приснился кот на парашюте.
Господи, Леночка меня зовет. Или откликается. Нет, это я ее зову. Она
далеко-далеко, беззвучно шепчет: "Се-ре-жень-ка... "
31 января
Леночка, сегодня одиннадцать лет, как мы поженились. Я поздравляю тебя.
Вот дурачье: расписались, но не обвенчались.
Собирались да все откладывали по разным поводам.
Ох уж эти яды. То ли глюки, то ли бред. Город то скроется в пурге, то
неожиданно засветится огнями. Так метет, или у меня время слипается? Не
пойму, Лена мне мерещится или я только хочу, чтоб мерещилась? Я знаю, что
любовь ломает и очень сильных людей, не в пример мне, сводит с ума, загоняет
в гроб. Как же вынести потерю любимой? На окнах узоры, которые ты так любила
рассматривать.

1 февраля
Никак не могу вспомнить, в каком году мы были на Сахалине. До твоей
поездки в Японию или после? А в каком году ты ездила в
Японию? Да Бог с ним, несложно выяснить. Это я к тому, что уже полдня
думаю, как я однажды струсил. Ноги подкосились, так я струсил. Ты никогда не
могла мне этого простить, чаще смеялась, но иногда обхватывала лицо руками и
говорила: "Я никогда этого тебе не прощу, ну как же ты мог так струсить? Ты
трус, Шерстюк ".
Когда я струсил, лицо у тебя побледнело, я что-то бормотал в
оправдание, ты отмахивалась и молчала. А начиналось все весело и хорошо - ну
как всегда у нас. Я не предполагал, что это единственный раз, когда мы с
тобой вместе на Сахалине. Мы пошли с тобой в парк, обожаемый тобой с
детства. Напали на грибы.
Катались на чертовом колесе, на качелях, которые крутятся по кругу, на
чем-то еще, и вот добрались до качелей в виде лодок, которые надо