"Сергей Шерстюк. Украденная книга " - читать интересную книгу автора

раскачивать, ну и, раскачав, крутить " солнце ".
Так вот, раскачивая качели, мы восторженно кричали: "Давай! Ну давай! "
Вот мы уже взлетели выше перекладины, за которую крепилась наша лодка, вот
еще поднажать чуть-чуть - и мы замрем над землей вверх ногами, чтобы,
завалившись вниз и поднажав еще чуть-чуть, закрутить наконец-то " солнце ".
И вдруг ноги у меня подкашиваются, я сползаю к сиденьям и кричу: "Не-е-ет! "
"Почему? " " Не-е-ет! " - кричу Лене и вижу, что ничего не вижу: ее
изумления, сменяющегося отчаянием, потом отвращением, - и понимаю, что
ничего не понимаю: своего страха - за нас ведь! - сменяющегося пустотой и
желанием спать. Мы спускаемся на землю, бредем по аллее, я хочу спать и
слышу: " Ты трус, Шерстюк, какой же ты трус, а ведь осталось чуть-чуть,
эх... " Я бормочу: "Я с любого камня в море прыгаю, я на турнике солнце
кручу... "
"Помолчи ". Я бреду рядом и не понимаю, почему я струсил.
Спустя многие годы, вспоминая этот случай, я так и не понял, а решил
просто: ну струсил.

3 февраля
Все, кто заходит ко мне в палату, говорят одно: "Ну, Шерстюк, ты
прекрасно выглядишь. Молодец ". Я не возражаю.
Они не сошли с ума, просто сговорились. Все их радует, кругом одни
забавы, подмигивают: ну как сестрички? Я-то вижу, что болею с некоторой,
правда, желтизной. Слава Богу, не зеленцой. Опять держусь за стенки. А
Базиль - что ли из хитрости? - совсем разучился говорить внятно. Он и раньше
был словоблуд, не понимающий и половины своих слов, теперь заделался
философом неизвестной философской школы: рассуждая о детстве (нашем - стало
быть, и моем) и даже конкретно обо мне, погружается в какой-то
фантастический (не с точки зрения волшебности и красоты, а какой-то
бессмыслицы и дури) то ли мир, то ли никем не снятый фильм, да так, что,
слушая его, я, совершенно искренне полагая, что только вот очнулся от сна,
спрашиваю: " Ты о ком? "
"О нас, - говорит Базиль. - А что не так? " Я пожимаю плечами.
"Люди теперь лучше, - продолжает он, - мы ведь не ведали жалости, а
теперь люди могут из одной только жалости полюбить, это я во всех новых
людях заметил. Им не нужны лидеры и личности
- все это в прошлом, в истории, там, где мы еще жили, - им чем
забацанней и хуже кто-то, тем больше они его любят. Нам ведь, кроме джинсов
и поторчать от Запада, ничего было не надо, а эти новые - фаны, то есть
фанатики, они с утра до вечера слушают музыку. Мы ведь один раз битлов
послушали, потом три дня по улицам гуляли и хвастались, а эти не гуляют, а
слушают и слушают
".- " Ты о ком, Базиль? " - "Об этих новых ".- " У тебя горе,
Базиль? " - "Да, Машка сектанта полюбила ".- "Где она его нашла?
" - "Да сосед он, она из жалости полюбила ".- "Пятидесятник? " -
" Протестант ".- " Лучше бы она козла плейбоя с Крещатика полюбила ".-
"Сейчас плейбои в Киеве не в моде, там же повальная бедность. У
интеллектуалов в моде протестанты, у них церкви на дому, прямо в квартирах
".- "А у народа кто? " - "А народ ждет, кто больше даст ".- " И кто победит,
Базиль? " - "Кто-то такой, кого мы не знаем ".- "Или забыли ".
Вот так мы говорим. О чем мы говорим?