"Галина Щербакова. Отвращение" - читать интересную книгу автора

- Хорошо же! - воскликнула Женя. - Иметь, терять, бороться, побеждать,
быть то сверху, то снизу, знать вкус, запах победы. Хорошее время, жаль - не
мое.
- И не мое, - сказала Рахиль. - Я не хочу быть ни снизу, ни сверху.
- Ну разве не гадство, что я не смогу тебе по жизни доказать, как я
права?
- Докажешь! - излишне бодро сказала Рахиль.
- А я думала, ты скажешь, что бодливой корове Бог рог не дает.
- Как же не дает, если ты лежишь, а бодаешься.
- Просто я тебе намекаю. Не сдавайся. Мало ли, кроме меня, лежачей и
теоретически бодливой, бродит разных глоких куздр.
- Да кому я нужна? - засмеялась Рахиль.


* * *

Таможню проехали быстро, и никто не рылся в чемодане Рахили. Книжка
лежала под подушкой вместе с письмом, в котором ее приглашали в Москву немцы
на предмет переговоров о лекциях в Мюнхенском университете. Как они про нее
узнали? По правилам нынешней географии, ее по такому поводу можно звать
только через Киев, но звала почему-то Москва, черным по белому, на красивой,
даже как бы веленевой бумаге. Приятно было об этом думать и вести мысленный
спор с Женей: видишь, дорогая, не отрастила рогов, никому не давала в
солнечное сплетение, а меня как-то вычислили. Сама удивляюсь, как.
Напротив в купе сидела пожилая пара. Они ехали в Москву к дочери, по
вечной провинциальной традиции везли банки с вареньями и соленьями. "Дочь
говорит, что все можно купить, но разве в магазинном есть вкус?" Они сами
себя уговаривали, потому что дочь по телефону сказала: "Припрете банки -
выкину. Мы их не едим". И сейчас в приближении к Москве их охватывала легкая
паника и стыд, что они такие вот... Дочь говорит: "Вы у меня лохи".
Соседи с банками старше Рахили. Но они ей так понятны. Ей тоже мама
передавала банки, и она тоже сердилась, что та таскает тяжести. Но назвать
тогда маму лохом разве поднялся бы у нее язык? А сейчас поднялся бы?
Эта страсть к поискам сравнений, параллелей... Тогда и сейчас. Они и
мы. Хорошо - дурно. Дети живут без этого. Они "не создают лишних сущностей
без надобности". Это сказал еще Оккам в четырнадцатом веке, хотя на Украине
считают, что это мысль Сковороды. Такие устроили споры! А вникнуть - зачем?
У мысли нет родины, нет национальности, она существует везде и нигде. Вот
прилетела в это купе в ее голову, посидит в ней и выпорхнет, чтоб еще раз
объяснить дурным людям - не надо лишнего. Не придумывайте себе ни борьбу с
банками варений, ни смирения перед ними. Признайте их существование без
гнева и пристрастия... Но тут с верхней полки свесились голые ступни
девчонки, что ехала над Рахилью. Девчонка была абсолютным дитятей бананового
времени. Она, слезая, становилась ногой на столик и шевелила пальцами, чтоб
не задеть печенье там или крыло курицы. Она сидела с голыми ногами вниз
подолгу, щелкая орешки. И Рахиль, одновременно злясь и восхищаясь, наблюдала
эту невоспитанность как явление природы, которая какая есть, такой и будет,
нравится нам это или нет. А пятки у природы были мягкие, ухоженные, и
ноготочки пальцев были аккуратненько перламутровые. Дитя уже не знало плохой
обуви и не подозревало о возможности дурного запаха ног.