"Галина Щербакова. Отвращение" - читать интересную книгу автора

другое, в сущности, тоже ненужное, почему-то оставляешь. Так было и с этой
брошюрой. Пара запомнившихся фраз, которыми мать щегольнула где-то в
компании. Тогда еще ценились знания из книжек, а не из Интернета. Так
брошюрка и присохла в сумочке с документами - паспортом, брачным
свидетельством, метрикой Володи, списком врачей, к которым она ходила все
его детство. А потом он поступил в университет, мать полезла в сумочку, а
там эта брошюрка.
- На, сынок! Вдруг пригодится.
- Ты такое читала? - удивился сын.
- Я много читала в твоем возрасте, - грустно ответила женщина. Так
брошюрка попала в стол Володи.
У Диты дрожали колени, пальцы и ходуном ходило сердце. Готовенькая,
свеженькая, как первая клубничка с влажного листа, лежала перед ней, в
сущности, готовая диссертация.
Мысль о диссертации по древней теперь казалась просто глупой. И ей
крепко везло в те дни. Свалился с тяжелым инсультом профессор-древник. Ей
намекнули, что нужна бы другая тема. Она даже метнулась к современной
литературе, не взять ли тему о рухнувшем оземь соцреализме, о той копошне,
что осталась умирать под его траченным молью одеянием, о проросших через
крепкую идеологическую вязку ткани бледнолицых всходах нового, но это было
так, на потребу, так идеологизировано уже задом наперед, что она - не дура
же! - думала: а стоило ли срывать тряпку с соцреализма? Какая никакая была
защита от очень большой книжной грязи.
А тут - такая прелесть! Готовенький умненький Чехов. Володи уже, слава
Богу, нет. Его торгашам-родителям все эти литературные дела до причинного
места. Вся загвоздка в Рахили Бесчастных. На кафедре появилась ее книжка.
Как объяснила Ольга Петровна, редкая гадина и сплетница, это незащищенная
докторская, с которой Рахилька едет в Москву. Она, конечно, дама головастая,
но духом слабая. Кому она там нужна в Москве? Защитилась бы в какой-нибудь
таракани, хоть и у них, например. Но нет! Всем подавай Москву.
Дита держит в руке книжку. Листает с конца. В библиографии есть та
самая брошюрка, на которую она положила глаз. Получается, что эта тетка ее
перегоняет. Ситуация не очень. Говенная ситуация.
На женщину с такой фамилией просто обязан был наехать трамвай ради нее,
Диты. Она верила в говорящие фамилии. Ее летучий отец фамилию носил
Ветренко, вот его и сдуло. У Володи вообще фамилия - приговор. Коротков. И
нога короткая, и жизнь... Бесчастных. Тут что? Без счастья или без части?
Без части счастья. Вот как она придумала.
Где-то должен был ехать трамвай для Рахили. Не может его не быть!
Потому как и фамилия самой Диты определяет ей единственное поведение. Вот
она Синицына. И что? А то! Птичка, данная ей в разумение, очень и очень
непростая. Хотя в природе ничего простого нет, только вглядись, только
колупни ножичком. Однажды любопытство занесло ее в Брэма, в восьмом или
девятом классе. Вот что она прочла про синиц: "Их (синиц) нельзя запирать с
другими птицами, потому что они нападают на них, убивают ударами клюва,
разламывают череп и с жадностью съедают мозги своих жертв".
Боже, как она ревела, представляя эту бойню! Как ей было попервах жалко
забитых птиц. И как она в мгновение ока перестала плакать, проникшись
сочувствием уже к синице, к безвыходности ее ситуации, когда надо выжить. И
как ее охватил, можно сказать, синичий жар побеждать любой ценой. Ведь даже