"Галина Щербакова. Отвращение" - читать интересную книгу автора

нем помещалось все, что надо для простой жизни, исполнения нехитрого долга,
семейных обязанностей и радости на троих. Откуда могла войти в его крепкую
башку, размер фуражки пятьдесят восемь, картина смерти от отвращения,
которое сильнее холодной серой воды, по которой надо будет пройти еще
тридцать шагов. Но все равно лучше вперед, чем назад. Мальчик не думал о
посмертии, о котором много думал всегда, он просто ощущал липкость вина на
подбородке и чужие руки, от которых сжалась его слабая плоть, она как бы
завернулась в самою себя от грубости силы, существование которой он в голову
не брал. Не мог допустить. Его рвало в свинцовую воду, и уход в нее с
головой был почти счастьем.
Но откуда это было знать майору? Дело скинули в архив, как не имеющее
смысла расследования. Всего ничего - камушки на песке, так их уже и нету
давно, а фотку дурную, что сделал ретивый служивый, можно заткнуть промеж
корочек дела так, что только очень любопытный ее отколупает. Дита выждала
три-четыре дня и пошла к родителям покойного Володи. Он ей остался должен за
ее озноб и за два разных глаза. Вежливо попросила разрешения посмотреть его
бумаги в столе, может, она сумеет дать им ход. Все-таки он был такой
способный, такой способный. (Важно было не переборщить.) Да ради Бога,
девушка, хоть весь стол берите, все равно выбрасывать, сказали ей. Одной
ножки, что к стене примыкает, давно нет, два кирпича подложены, и те уже
пошли сыпом.
Смешно сказать, в их доме мебель вся поменяна, а трогать стол деда сын
не дал. И был бы дед ученым там или детским врачом, нет же, дед был простым
рабочим, но вечерами любил читать не на диване, не в кресле, а за письменным
столом, под настольной лампой. Читал он, как и полагается его поколению,
военные мемуары, ничего в них не понимал, но проникался уважением к своему
непониманию и уму тех, до которых он не дорос. Глупый, в сущности, был дед,
и стол его был глуп. Но ведь глупость тоже для чего-то нужна.
Оставшись одна в комнате покойного, Дита поняла: это ее час. За сорок
минут она вынула из стола мальчишки все его шальные мысли, заметки, курьезы,
начала и концы каких-то исследований, недописанные романы и насмешливые
зарисовки. Она еще не понимала цену богатства, но пришла в восторг от
легкости получения всего этого. С огромной сумкой, сверху которой она
положила старый энциклопедический словарь, вышла из комнаты. Отозвав в
сторону мать, Дита попросила разрешения взять старый словарь, у Володи был
новый, и он обещал отдать ей этот.
- Девушка, да кому ж это теперь нужно? Берите, пользуйтесь на здоровье.
С пижонским названием "Письма Чехова как нравственный посыл в будущее"
лежала в общей куче двадцатипятилетней давности брошюра Рахили Петровны
Бесчастных. Кто сейчас помнит, что было двадцать лет тому? Брошюрку
подновить временем - и готовая работа. Ничего ей не придумать с древней
литературой. Интересно, откуда брошюрка оказалась у Володи, если его тогда и
на свете не было? Имело это значение для ее плана? Да никакого! Но нам-то
интересно, как все ненужное и случайное переплетается в системе жизней и
судеб.
Двадцать с гаком лет тому ныне преуспевающая бизнес-вумен, мама Володи,
не поступила в институт в Москве и пошла работать в корректорский цех
какой-то занюханной типографии. Там печаталась эта брошюрка, и юной
корректорше она показалась интересней тонн текстов на партийные и разные там
идеологические темы. И она взяла ее себе. Бывает так: одно выкидываешь, а