"Галина Щербакова. Отвращение" - читать интересную книгу автора

по морде и в сплетение.
Ее трясло так, что она не могла попасть руками в рукава халата. Она
ненавидела мальчишку так, что если б он не ушел сразу, она бы убила его
сейчас... Ну, хотя бы этим ножом-открывалкой, хоть чем, разбила бы окно и
куском стекла резанула по шее.
Она не того боялась, что он расскажет всем. Кто будет говорить о
собственном крахе? Надо успокоиться. В сущности ничего не случилось, кроме
двух по-разному смотрящих глаз и этого мерзкого "не хочу". Она умела брать
себя в руки, еще не вечер, еще не смерть.
Но последняя как раз и объявилась.
На следующий день Вовка утонул. Всем было непонятно, с чего его понесло
на речку в сентябрьский холод, у них же не черноморский берег, но вот пошел
сдуру. Камешками на берегу выложил: "Противно и мерзко". Слова успела
заснять милиция на всякий случай, а когда прибежала Дита, камни уже все к
чертовой матери посдвигали. Каменные слова к гибели Вовки пристегивать не
стали, это он написал про погоду, замерз и написал, с чего бы другого ему
было противно? Залюбленное родительское дитя, лучший студент, на трех языках
шпарит, как на своем. Все его уважали - культурный не напоказ, а по душе -
добряк, всегда даст в долг и накормить может в "Маке", уже не в долг, а так.
От щедрости дружил с Дитой-уродиной, потому что та умная. Однажды сказал:
"Мне с ней интересно и в ней много боли и ненависти. Интересно, что
победит?"
Когда ей в милиции показали снимок сложенных камушков, Дита поняла все
сразу. "Ах ты, сволочь, - подумала она о вчерашнем друге, - мало того, что
оказался слабаком, так еще и "надпись написал". Ее беспокоило, не оставил ли
он еще каких записок, не описал ли "их эпизодий" - так она сама себе назвала
попытку совращения, поэтому решила, что лучшее спасение - это близкая к
"эпизодию" правда.
Она пустила слезу и тихо призналась, что знает причину этих каменных
слов, но расскажет при одном условии: товарищ майор не предаст их огласке,
чтоб не усугублять горе и возможность возникновения насмешки над покойником.
Майор ответил, что никаких он обязательств давать не будет, он
расследует смерть, а не украденные с веревки штаны, что если есть
информация, то ее надо сказать без "этих всяких там носовых платочков".
- Жестоко, - сказала Дита, - но справедливо. Правда так правда. Мы с
Володей дружили с начала его учебы, весь его первый курс, а летом произошел
скачок в наших отношениях. Понимаете?
Дита правильно выделила лето. Все в разъезде, а Вовка был в городе, и
она в августе приехала, потому что умирала от скуки у матери. Они два раза
ходили в кино, собственно и все. Но, поди, это сейчас проверь.
- Ну и...? - спросил майор. - В чем скачок? Переспали что ли?
- Вы не знали Володю. Он к этому относился серьезно. Но, говорю честно,
к этому шло и пришло. И не получилось у нас с ним.
Дита снова стала хлюпать носом, а майор думал, что и девки бывают
забористые, а парнишки фитюльные, из них и боец никудышный, и мужик по
половому назначению такой же.
- А вы случайно срамить его не стали?
- Что вы! Что вы! Я наоборот всячески его утешала, мол, так бывает по
первости. Он вроде успокоился. Мы по-хорошему расстались, как друзья.
Воображения у майора не было. Он был из одноклеточных человеков. Но в