"Галина Щербакова. Отвращение" - читать интересную книгу автора

только в хороводе.
"Девушкой с хорошими мозгами" прозвал ее преподаватель латыни, весь из
себя такой не античный, без шеи и с длинными руками, как у орангутанга. Но
все знали, как он скуп на доброе слово, и Дита просто возненавидела
латиниста за "доброе слово". Говорят, будто оно и кошке, и собаке, и
мышонку, и лягушке очень даже приятно. Но это было не тот случай.
Хотя он, латинист, единственный смотрел на нее сочувственно и плотски
одновременно. Нехороша собой, это да. Но такие вот, без лица, бабы бывают
очень даже горячи в постели. В них взыгрывает благодарность, а это очень
интересная надбавка. Не только она тебе дает, а, что важно для самоуважения,
ты ей себя как бы даришь. На, мол, поноси, подержи, попользуйся, пока я
добрый. Но латинист блюл свое положение, о его холостых романах никто ничего
не знал, и так бы все и было, не случись у преподавателя перемены участи. Он
давно мечтал работать где-нибудь в военной академии, готовить профи для
действий масштабных, а не лопотунов для школы. Ну и выпала фишка. Академия
была на Урале, далеко от привычных ему осин. Но это тоже было "йок". Родные
осины глаза ему уже выели.
И он стал собираться. Как раз Дита кончала третий курс, с ним кончалась
и латынь. Как-то перед сессией он разоткровенничался с группой, мол, покидаю
вас, братцы, без печали и сожаления. Вот поставлю вам зачеты и addio.
Tempora mutantur, et nos mutamur in illis ("Времена меняются, и мы вместе с
ними".)
Дита увязалась провожать его до дома. И не то, чтобы без смысла. Где-то
в горле сидели слова: "Мне тоже всегда почему-то хотелось учить военных".
Это не было враньем. Еще в восьмом классе, когда на Новый год она не
получила ни одной открытки с поздравлением от мальчишек, а девчонки
складывали свои веером, она подумала, что ей надо жить там, где женщин будет
мало, раз - и обчелся. Что-то мелькнуло типа войны, но она ж не дура. Нет,
ей нужно другое. Вот тогда возник впервые образ очень-очень отдельного
мужчины. Мужчины ни для кого. Слепого шахматного гения в темных очках и
припадающего на одну ногу. Он - физический калека - оценит ее мозги, а они и
есть у человека главное. Кому как не шахматному гению это знать. И он будет
сказочно богат.
Собственно, подойдя к дому латиниста, Дита уже не гнулась от горя его
отъезда, она думала о припадающем на ногу гении. Латинист же был озабочен
другим. Ему напоследок страсть как хотелось проверить это наблюдение:
страшка в интиме круче или нет? И он проверил. Барышня надежд, увы, не
оправдала, оказалась тугой девственницей, неловкой и несподручной.
"Мотыга", - подумал он. Пришлось ее напоить чаем и быстренько выпихнуть из
квартиры, хотя было уже темно и холодно. Дита шла на каких-то чужих,
вывороченных ногах, и ей хотелось вернуться и перерезать латинисту горло.
Показалось ли ей или на самом деле латинист слинял из университета
раньше срока, будто пинком пнутый? И она придумала себе и для всех историю,
что это она ускорила его бег, потому как отказалась ехать с ним в далекие
края. Придумка обросла деталями, подсмотренными в доме латиниста, и стала
"проговариваться". Конечно, она все врет, говорили студентки, но у него дома
она была точно, откуда бы знала, что у него поперек комнаты сделана
перекладина, на которой он вытягивает свои обезьяньи руки. И уже на Диту
другой глаз. И уже как бы не так приметен нос чайной ложечкой и отвислая
сомья губа.