"Люциус Шепард. История человечества" - читать интересную книгу автора

больницы в центре города. На углах несли караул лишенные листвы деревья;
казалось, в горловину каньона вползает с голой равнины темнота. Мне
чудилось, что стоит напрячь зрение - и я различу за стенами хрупких строений
сияние всех восьми тысяч человеческих душ.
Я зашагал легкой походкой вниз по городу. Повсюду меня поджидала
непроницаемая тень, в небе искрились льдинки-звезды. Мои башмаки выбивали
звонкую дробь по замерзшей земле, изо рта вылетал густой пар. Из хлева за
лавкой Форноффа раздавалось похрюкиванье свиней, которые видели десятый сон.
Лавка Форноффа, а попросту - сарай, освещенный тусклым фонарем, был по
самую крышу забит мешками с мукой и садовым инвентарем; вдоль стен тянулись
полки с едой - в основном, сухой и консервированной. Метлы, рулоны ткани,
разнообразный инструмент и разная всячина забивали все помещения; сзади
располагался ледник, где Форнофф хранил мясо. Вокруг пузатой печки сидели на
ящиках из-под гвоздей несколько мужчин и женщин, попивая кофе и негромко
переговариваясь. При моем появлении они приветственно замахали руками. Пыль,
плавающая в оранжевом свете, походила на цветочную пыльцу. Черная печка
потрескивала и источала жар. Я поставил ящик и сел.
- Где Кири? - спросил Марвин Бленкс, высокий худощавый человек с
лошадиной физиономией. На его подбородке красовался пластырь, которым он
заклеил порез от бритвы.
- Спит, - ответил я.
Он сказал, что подберет для нее лошадь.
Остальные составляли план кампании. Здесь были Кейн Рейнолдс, Динги
Гроссман, Марта Алардайс, Харт Менкин и Форнофф. Присутствующим было от
тридцати до тридцати пяти лет, только Форнофф выглядел старше: внушительный
живот, морщинистая физиономия и окладистая седая борода. Потом появилась с
подносом горячих булочек Келли Дресслер - молодая женщина двадцати
пяти-двадцати шести лет, похожая на норовистую кобылицу. У нее была смуглая
кожа, глаза цвета черной смородины, каштановые волосы до плеч, ладная
фигурка. Под шерстяной кофточкой выпирали соски, брюки в обтяжку грозили
треснуть. Она была вдовой, недавно переселившейся из Уиндброукена, и
помогала хозяину лавки.
В общем, присутствие Келли одновременно согревало и раздражало меня.
Кири не возражала, если я в кои-то веки позволял себе шалость, однако я
знал, какой будет ее реакция, если у меня появится серьезная связь на
стороне, а Келли представляла собой именно такой соблазн: в ней
чувствовалась как раз та смесь необузданности и невинности, которая не
оставляла меня равнодушным. Когда старина Форнофф сообщил, что поручает мне
с Келли стеречь фасад лавки, я отнесся к этому двояко. Поручение было
продуманным: Келли - новенькая, я не очень ловко обращаюсь с винтовкой, а к
лавке нелегко подобраться; лучшего места для нас обоих нельзя было
придумать. Келли игриво заулыбалась и даже проехалась грудью по моему плечу,
подавая мне булочку.
Я собирался сам сходить за Кири, но снегопад начался раньше, чем я
ожидал. Марвин Бленкс встал и вышел, сказав, что сейчас ее привезет.
Остальные тоже разбрелись, поэтому вьюжный рассвет мы с Келли встретили
вдвоем, сидя у двери лавки под одеялом и сжимая винтовки. Небо было серым,
снег валил большими хлопьями, как драная, грязная шерсть, и ветер разносил
его во все стороны, завывая и не боясь ругани, которая неслась в его адрес
от канав и с обледенелых крыш. Даже дома на противоположной стороне улицы