"Люциус Шепард. Голос ветра в Мадакете (Авт.сб. "Ночь Белого Духа")" - читать интересную книгу автора

приходить одинаково, как термоядерный взрыв. Но теперь я начинаю понимать,
что любовь может приходить иначе, помаленьку разгораясь и перерастая в
бурную страсть.
- Приятно слышать. - Сара помолчала. - Но ты ведь все еще любишь ее, не
так ли?
- Я все еще вспоминаю о ней, но... - Питер покачал головой. - Я пытался
выбросить ее из сердца, и, может быть, мне это удалось. Сегодня под утро
она мне снилась.
- О-о? - приподняла брови Сара.
- Сон был не из приятных. Она мне рассказывала, как зацементировала в
сердце свои чувства ко мне. "От них остался только этот твердый бугорок на
груди", - сказала она. А еще рассказала, что порой он начинает двигаться,
куда-то рваться, и показала мне его. Я видел, как эта чертова отверделость
дергается у нее под блузкой, а когда прикоснулся к бугорку - этого хотела
она, - он оказался невероятно твердым, точно всаженный под кожу булыжник.
Камень в сердце. Вот и все, что от нас осталось - одна лишь окаменелость.
Он так меня разъярил, что я бросил ее на пол. А потом проснулся. -
Смущенный признанием, Питер поскреб подбородок. - До сей поры я и в мыслях
не позволил бы себе дурно обойтись с ней.
Сара смотрела на него совершенно бесстрастно.
- Не знаю, означает ли этот сон что-нибудь, - неуверенно проронил он, -
но смахивает на то.
Сара хранила молчание. От ее взгляда Питер почувствовал себя виновным
за такой сон и начал раскаиваться в том, что рассказал о нем.
- Я не часто вижу ее во сне, - добавил он.
- Это не важно.
- Ну, - Питер встал, - попытайся немного поспать, ладно?
Сара взяла его за руку:
- Питер!
- Да?
- Я люблю тебя. Но ты ведь знал об этом, так ведь?
Он ощутил боль от той поспешности, с какой Сара проговорила это, потому
что понимал, что в этой поспешности надо винить только его. Наклонившись,
он еще раз поцеловал ее.
- Спи. Поговорим об этом после.
Выходя, он тихонько прикрыл дверь за собой. Миллз сидел у стола, глазея
на Сайасконсетскую Салли. Та меряла двор шагами, шевеля губами и
размахивая руками, словно препираясь с невидимым приятелем.
- Старушенция за последние годы явно сдала, - заметил Миллз. - Допрежде
у нее ум был быстрый, как ветер, но теперича вовсе ополоумела.
- Тут нет ее вины. - Питер сел напротив Миллза. - Я и сам чувствую, что
совсем ополоумел.
- Так. - Миллз взялся набивать трубку. - Так ты раскумекал, что это за
тварь?
- Быть может, дьявол собственной персоной. - Питер привалился к стене.
- Толком не знаю, но начинаю склоняться к мнению, что Габриэла Паскуаль
была права. Он зверь.
Миллз сжал чубук трубки зубами и принялся нашаривать в кармане
зажигалку.
- Как это?