"Люциус Шепард. Голос ветра в Мадакете (Авт.сб. "Ночь Белого Духа")" - читать интересную книгу автора

главная проблема в утечке химикатов. На сейчас все под контролем, но ты
никого и близко не подпускай. Мадакет на карантине.
- Помощь не нужна?
- Нужно, чтоб ты выполнял, что велено! Труби в трубу и звони всем, кто
живет между заграждением и Мадакетом. Вели им во весь дух мотать в
Нантакет. И по радио передай.
- А как насчет тех, кто приедет из Мадакета? Их-то пропускать?
- Отсюдова никто не приедет, - отрезал Уэлдон.
Молчание.
- Шеф, вы в порядке? - раздалось после затяжной паузы.
- Да, черт возьми! - Уэлдон отключил рацию.
- Почему вы им не сказали? - поинтересовался Питер.
- Не хочу, чтоб они удумали, будто я рехнулся, и примчались проверять.
Смыслу нет еще и в ихних смертях. - Уэлдон включил задний ход. - Велю всем
забраться в погреба и переждать, пока эта чертовщина не уберется. Может,
поимеем какие-нибудь дельные мысли. Но сперва отвезу вас домой, чтоб Сара
передохнула.
- Я не устала. - Она подняла голову с груди Питера.
- После отдыха тебе полегчает. - Питер пригнул ее голову обратно, не
только из нежности, но и стараясь помешать ей увидеть луг - накрытый
клубящейся тенью и озаренный бледным сиянием. Свет над ним чем-то
отличался от солнечных лучей, освещавших автомобиль; луг вдруг как бы
оказался в недосягаемой дали, став кусочком пейзажа параллельной
вселенной, где все похоже на наше, но иное. Травы бушевали, стелясь по
самой земле, рывком вытягиваясь в струнку и завиваясь жгутом; то и дело к
небу возносился столб желтых стеблей и рассыпался во все стороны, будто
чудовищный ребенок бегал по лугу, от избытка чувств набирая полные
пригоршни травы и швыряя ее высоко в воздух.


- У меня сна ни в одном глазу, - пожаловалась Сара; румянец все еще не
вернулся на ее щеки, а одно веко нервно подергивалось. Питер сидел у ее
постели.
- Все равно ты ничего не можешь поделать, так не лучше ли поспать?
- А ты чем займешься?
- Подумываю, не пройтись ли по гребням еще разок.
Эта идея огорчила Сару. Он было начал растолковывать, почему должен на
это пойти, но тут же оборвал объяснения на полуслове, наклонился и
поцеловал ее в лоб.
- Я люблю тебя. - Слова эти вырвались у него как бы сами собой с такой
легкостью, что Питер изумился. Уже давным-давно он не произносил их даже
мысленно.
- Вовсе незачем говорить это лишь потому, что дело обернулось скверно,
- нахмурилась Сара.
- Может, именно сейчас я сказал как раз поэтому, да только тут ни капли
лжи.
- Как-то ты в этом не очень уверен, - уныло рассмеялась она.
Питер поразмыслил над ее словами:
- Я любил другую женщину, и эта связь сказывалась на моем восприятии
любви. По-видимому, я проникся уверенностью, что она должна всегда