"Александр О'Шеннон. Антибард: московский роман " - читать интересную книгу автора

Я ставлю чайник на газ и прислоняюсь лбом к окну. Первый в этом году
снег. Все долго ждали, устав от черных, грязных ноябрьских вечеров. Наконец
выпал. Лег тонкой крошкой. И уже тает. За окном промозглый ветер. Качаются
ветви деревьев. А может, это Измайлово? Нет, не похоже на Измайлово. В
Измайлове много кирпичных девятиэтажек и деревьев. Хотя, может быть,
Гольяново. Где-нибудь в районе метро "Щелковская". Может, и Гольяново.
Впрочем, все равно.
Стекло холодит лоб. Ничего не жду. Все равно придется добираться домой.
Даже не хочется об этом думать. Как-нибудь. Поймаю тачку. Да, только на
тачке. Не могу я ехать на метро. Вчера не мог и сегодня не могу. Душа не
принимает. Сомнут, сдавят каменными телами мою сияющую, вспыхивающую
разноцветными огоньками ауру, заполнят пространство обвисшими лицами с
закрытыми глазами, чтобы не видеть друг друга, а самого меня превратят в
обмякший маятник, слабой рукой уцепившийся за перекладину. Оттопчут все
ноги. Так и поеду, считая остановки. А есть ли у меня деньги на тачку?
Мгновенный ужас наполняет сердце.
Сколько я вчера получил? Что-то около пятидесяти баксов, тысяча пятьсот
рублей. Полтора часа мучился за такие деньги. А целы ли они? О ужас! Я
кидаюсь в темный коридор, где на вешалке должна висеть моя куртка. Там -
все: паспорт, ключи, деньги... Лихорадочно вспоминаю: "Ну, сколько-то там
отдал водиле, потом тоже вроде чего-то покупали в магазине, уже не помню -
что, должна остаться хотя бы тысяча, если не потерял..." Я часто, как
напьюсь, теряю деньги. Потом сильно грущу.
Шарю по карманам.
Вот. Вот что-то есть. Извлекаю кучу характерно шуршащих бумажек. В
темноте не видно, сколько там. Держа в горсти, как птенца, выхожу на кухню.
Отодвинув колбасные шкурки, высыпаю на стол смятые купюры, начинаю
разглаживать и пересчитывать. Мучительно хочется, чтобы было как можно
больше. Аккуратно складываю в стопку. Итого: тысяча двести семьдесят рублей.
И в кармане звенела какая-то мелочь. Сразу успокаиваюсь. Можно жить. Да-с.
Этого мне хватит... этого мне хватит... Не важно. Поеду на тачке. Потом
можно будет продать кассеты у Алферова и Скородумова. Заработать еще рублей
триста. Если повезет. У Алферова тусовка в субботу, а у Скородумова в
воскресенье. А кстати, какой сегодня день? Постой, постой... В "Тамбурине"
концерты по четвергам и пятницам, это я точно помню. А вчера что было?
Э-э-э... Пятница была. Да, концерт мой был назначен на пятницу. Это что же
значит? Значит, у нас нынче суббота?
Вот еб твою мать!
Значит, сегодня мне надо ехать к Алферову в "Поворот", участвовать в
сборном концерте бардов... Совершенно бессмысленное занятие с точки зрения
зарабатывания денег, ибо бардов бывает много, а зрителей мало. Приходят в
основном какие-то фанатики с трагическими лицами и жаждущие душевности
женщины за тридцать. Те, кто хочет обрамить свое субботнее одиночество
торжественным созвучием трех аккордов. Но они-то как раз самая строгая
публика. Если они и улыбаются порой, то как-то вскользь, с сожалением.
Всегда чувствуешь себя в чем-то виноватым перед ними. Оскорбительно веселым,
так и не понявшим главного. Потом деньги этой хмурой братии делятся между
всеми выступающими. Получаются копейки, но иногда кто-нибудь из зрителей,
после мучительного раздумья, покупает кассеты. В "Повороте" хорошо выступать
выпив, как бы беззаботно плюясь в черноту за рампой словами песен о грешной