"Виктор Шендерович. Из последней щели (Сб. "Музей человека")" - читать интересную книгу автора

свалился на стол, где, полежав немного, и продолжил выступление - прямо в
гуще народа. Главная мысль выступления, его пафос - все было чрезвычайно
свежо. Никодим говорил о том, что больше так жить нельзя, потому что он
очень хочет есть. Далее оратор подробно остановился на отдельных продуктах,
которые он хотел бы поесть. Это место вызвало большой энтузиазм на столе -
председательствующий Геннадий, свесившись с солонки и стуча по ней усами,
вынужден был даже призвать к порядку и напомнить, что за стенкой спит
Семенов, будить которого не входит в сценарий работы съезда.
Единогласно проголосовав за то, что больше так жить нельзя и хочется
поесть, развязались с п.9а и тут же переползли к следующему; изможденный
выступлением Никодим начал карабкаться обратно на хлебницу, а
председательствующий Геннадий предоставил слово себе.
Его речь, ясная и прямая, как плинтус, и события, развернувшиеся
следом, стали кульминацией съезда. Геннадий начал с того, что раз больше
так жить нельзя, то надо жить по-другому. Искусный оратор, он сделал паузу,
давая несокрушимой логике сказанного дойти до каждого.
В паузе, иллюстрируя печальную альтернативу, умер один подраковинный.
- Но что мы можем? - спросил далее Геннадий.
Тут мнения разделились, народ зашебуршился, но вскоре сошелся на том,
что если приспичит, то мы можем все.
- Да,- перекрывая последние голоса, согласился Геннадий,- мы можем
все. Но! - Тут он поднял усы, прося тишины, а когда она настала, усы
опустил и начал ползать по солонке, формулируя мысль, зарождавшуюся в его
голове. И все поняли, что присутствуют при историческом моменте, о котором
уцелевшие будут рассказывать внукам. Мысль Геннадия отлилась в
безукоризненную форму.
- Но мы не можем спустить Семенова в унитаз, - сказал он.
Образ Семенова, спускаемого в унитаз, поразил съезд. В столбняке,
стукнувшем собрание, стало слышно, как сопит за стенкою узурпатор, и ни с
чем не сравнимая тишина повисла над столом. Одна и та же светлая мысль
поразила всех.
- Не влезет...- горестно прошептал наконец Альберт, ставший
пессимистом после года совместного проживания с тещей в одной щели. Луч
надежды погас, едва осветив мрак нашего положения.
- Я продолжаю...- с достоинством произнес Геннадий.- Поскольку мы не
можем спустить Семенова в унитаз,- повторил он,- а есть подозрение, что сам
он в обозримом будущем этого не сделает, то придется, сограждане, с
Семеновым жить. Но как?
В ответ ему завыли женщины. Дав им отвыться, Геннадий поднял лапку.
Вид у него был торжественнейший. Геннадий дождался полной тишины.
- Надо заключить с ним договор,- сказал он.
Тишина разбавилась стуком нескольких упавших в обморок тел, а затем в
ней раздался голос Иосифа.
- С кем - договор? - тихо спросил он.
- С Семеновым договор, - просто, с необычайным достоинством ответил
Геннадий.
В ответ на это опять завыли женщины, и тут загомонило, зашлось
собрание.
- С Семеновым? - перекрывая вой, простонал Иосиф.- С Семеновым! -
истерически выкрикнул он и вдруг прямо по спинам делегатов, пошатываясь и