"Виктор Шендерович. Из последней щели (Сб. "Музей человека")" - читать интересную книгу автора

пользу. К тому же жирный с бляшкой начал являться мне во сне, а явившись,
тыкал лапой в грудь, называл мальчиком и заставлял бегать. Но все это
оказалось куда легче реальности, ибо вскоре после моей болезни случилось
то, что заставило меня, превозмогая слабость, торопиться с окончанием
мемуаров...

IV

Первое, что я увидел, когда, пошатываясь, вышел из-под отставших
обоев, был Семенов. Семенов стоял ко мне спиной и держал в поднятой руке
какую-то штуковину, из которой с шипением вырывалась струя. Сначала я
ничего не понял, а только увидел, как со стены, к которой протянул руку
Семенов, сорвавшись, летит вниз Дмитрий Полочный, как падает он на кухонный
стол и вместо того, чтобы драпать, начинает быстро-быстро крутиться на
месте, а Семенов даже не бьет по нему ладонью, а только с интересом
смотрит. Когда Дмитрий перестал крутиться, подобрал лапки и затих,
узурпатор взял его за ус и бросил в раковину.
Паника охватила меня. Я бросился обратно под обои, я помчался к Нюре,
дрожь колотила мое тело - я понял, что приходит конец. До наступления ночи
от семеновской струи погибло еще трое наших, и все в кухне провоняло ею до
последней степени.
Ночью, предварительно убедившись, что узурпатор и убийца уснул, я
зажал нос и снова бросился к Еремею. Еремей, сидя по холостяцкой своей
привычке в полном одиночестве, раз за разом надувался и, поднося лапки ко
рту, пытался свистнуть. Он еще ничего не знал.
Услышав про струю, Еремей перестал надуваться, обмяк и устало поглядел
на меня. Только тут я заметил, как постарел мой верный товарищ за минувшие
сутки.
- Что же теперь будет? - спросил Еремей.
- Боюсь, что не будет нас, - честно ответил я.
- Эх, прав был Геннадий, надо было договариваться с Семеновым, - тихо
выдохнул он.
- Геннадий был прав,- согласился я.
- Надо собрать тараканов и пойти к Геннадию,- сказал вдруг Еремей.
Эта простая мысль почему-то не пришла мне в голову: очевидно, я уже
успел нанюхаться семеновской дряни. Через пять минут, собрав кого можно и
зажав носы, мы двинулись в сторону ванной. Делегация получилась солидная:
кроме нас с Еремеем и Нюры, пошли Альберт с супругой, его теща и еще пятеро
первых встречных тараканов. Кроме того, примкнул к колонне и разбуженный
нашим топотом Степан Игнатьич. По дороге ему объяснили, куда идем.
Зашли и за Иосифом, но он идти к Геннадию отказался: лучше, сказал,
умру здесь как собака, а к этому семеновскому прихвостню - не пойду. И,
сказав, отвернулся очень гордо. Делать нечего, вышли мы от него, в цепочку
построились и след в след прокрались в ванную.
Зашли мы за ножку, Еремей на стреме у косяка встал - обещал-таки
свистнуть, если что,- а остальные проползли к Геннадию. Сильно исхудавший
изгнанник лежал на спине за тазом с тряпками, раскинув лапки. Мы подползли
и стали вокруг.
- Ты чего? - спросил наконец Альберт.
- Не мешай медитировать, путник, - мирно ответил Геннадий, продолжая