"Перси Биши Шелли. Защита поэзии" - читать интересную книгу автора

Месть - вот тот обнаженный Идол, которому поклонялись полуварварские века; а
Самообман - это одетый покровами Образ неведомого зла, перед которым падают
ниц роскошь и пресыщенность. Но поэт смотрит на пороки современников как на
временное облачение для своих созданий, прикрывающее, но не скрывающее их
извечную гармонию. Персонаж эпоса или драмы как бы носит их в душе, подобно
тому как он носит на теле древние доспехи или современный мундир, хотя
нетрудно вообразить для него более красивую одежду. Внутренняя красота не
может быть настолько скрыта под случайными облачениями, чтобы дух ее не
сообщался самому этому облачению и не указывал, даже в манере носить его,
что именно под ним сокрыто. Величавая фигура и грациозные движения видны
даже под самой варварской и безвкусной одеждой. Среди величайших поэтов мало
таких, которые выставляют свои замыслы в их неприкрытом великолепии; быть
может, костюмы, обычаи и прочее являются даже необходимым добавлением,
смягчающим для смертных ушей эту музыку сфер.
Все, что говорится о безнравственности поэзии, имеет своим источником
заблуждение относительно того особого способа, каким поэзия содействует
нравственному совершенствованию человека. Этика приводит в порядок ценности,
созданные поэзией, и предлагает образцы и примеры из гражданской и семейной
жизни; если люди ненавидят, презирают, чернят, обманывают и угнетают друг
друга, это происходит отнюдь не из-за недостатка отличных нравственных
доктрин. Поэзия идет иными, божественными путями. Она пробуждает и обогащает
самый ум человека, делая его вместилищем тысячи неведомых ему до этого
мыслей. Поэзия приподымает завесу над скрытой красотой мира и сообщает
знакомому черты незнаемого; все, о чем она говорит, она воспроизводит; и
образы, озаренные ее неземным светом, остаются в душе тех, кто их однажды
узрел, как воспоминание о блаженном упоении, объемлющем все мысли и все
поступки, которым она сопричастна. Любовь - вот суть всякой нравственности;
любовь, т. е. выход за пределы своего "я" и слияние с тем прекрасным, что
заключено в чьих-то, не наших, мыслях, деяниях или личности. Чтобы быть
истинно добрым, человек должен обладать живым воображением; он должен уметь
представить себя на месте другого и многих других; горе и радость ему
подобных должны стать его собственными. Воображение - лучшее орудие
нравственного совершенствования, и поэзия способствует результату,
воздействуя на причину. Поэзия расширяет сферу воображения, питая его все
новыми и новыми радостями, имеющими силу привлекать к себе все другие мысли
и образующими новые вместилища, которые жаждут, чтобы их наполняли все новой
и новой духовной пищей. Поэзия развивает эту способность, являющуюся
нравственным органом человека, подобно тому как упражнения развивают члены
его тела. А потому поэту не следует воплощать в своих созданиях,
принадлежащих всему миру и всем временам, собственные понятия о хорошем и
дурном, которые обычно принадлежат его времени и его стране. Принимая на
себя более низкую роль толкователя результатов, с которой он, к тому же,
едва ли хорошо справится, поэт лишает себя славы участника в причине. Гомер
и другие величайшие поэты не заблуждались относительно своего предназначения
и не отрекались от власти над обширнейшими из своих владений. Те, в ком
поэтическое начало хоть и велико, но не столь сильно, - а именно: Еврипид,
Лукан, Тассо, Спенсер, - часто ставили себе моральную задачу, и воздействие
их поэзии уменьшается ровно настолько, насколько они вынуждают нас помнить
об этой своей цели.
Вслед за Гомером и циклическими поэтами через некоторое время пришли