"Вильям Шекспир. Трагическая история Гамлета, датского принца (пер.В.Поплавский)" - читать интересную книгу автора

этом интересен порядок значимости проблем для короля: во-первых, брак с
Гертрудой, во-вторых, угроза со стороны Фортинбраса и необходимость срочной
отправки ноты норвежскому королю, в-третьих, просьба Лаэрта. И только после
этого вообще доходит очередь до кронпринца. Так что над сценическим датским
королевством просто витает тень Фортинбраса. А в упомянутой встрече его
войска с Гамлетом он спешно марширует через датскую территорию, обещая, если
что, вернуться. А его претензии известны. И финал никакая не искусственная
вставка для того, чтобы вывести на сцену персонажей, которые унесут трупы
(как объясняют ее некоторые толкователи). Это триумф Фортинбраса. Шекспир
был достаточно профессионален, чтобы не ослаблять действие пустыми сценами.
Апофеоз трагедии именно в последнем эпизоде. Торжествует в этой жизни тот,
кто действует, не тратя лишних слов.} он вообще начинает подстегивать себя
новыми логическими уловками о самоценности действия, как такового, даже если
это кончается чьей-то смертью. Отправив вместо себя на казнь двух дураков
(но вполне невинных) Розенкранца и Гильденстерна, Гамлет у разверстой могилы
Офелии и с черепом шута в руках пускается в совсем уж запредельные
рассуждения о тщете всего земного, превосходя самого Екклесиаста. То есть
характер развился совсем не в ту сторону, в какую хотелось бы кровожадным
критикам.
Но после этого он психологически обречен, знает это, но "...идет на
риск" (см. выше).
А рядом Клавдий - старый солдат, и по одному этому опытный убийца, -
этот без лишних слов отравляет брата. Гертруда без лишних терзаний ложится к
нему в постель (как и положено в первобытных семьях - переходить к братьям
или сестрам, как в старом анекдоте: "Ребе, вы будете смеяться, но Роза тоже
умерла"). При этом спокойно сознает свою греховность ("_удушлив смрад
злодейства моего!_" {Перевод Б. Пастернака}), равно как и возможность ее
отмолить {Кстати, я обратил внимание, что критики относят к "искусственному
замедлению" и считают немотивированной "нерешительность" Гамлета, когда тот
отказывается убивать дядю во время молитвы. А ведь это - нормальная реакция
христианина, понимающего, что если он хочет отправить кого-то в ад, то
нельзя это делать в момент его покаянных размышлений. Кроме того ситуация
жестко замотивирована: достаточно вспомнить слова Призрака (а Гамлет-то о
них помнит и прямо говорит) о том, что он был убит во сне без покаяния, а
потому и мучается, не прощенный, в аду.}.
С другой стороны - Лаэрт. Человек совсем не глупый (особенно судя по
его наставлениям Офелии, в которых он как раз и излагает мировоззрение
прочно стоящего на ногах прогрессиста {"_Закон развития предполагает, // Что
тело человека, словно хром, // Пока растет во внешних габаритах, // Меняет
сущность и внутри себя_" {Перевод В. Поплавского}}), тоже не мучается
проблемой, как строить отношения с _"the oppressor's wrong" ("Гнетом
сильного" {Перевод М. Лозинского}, "ложным величьем правителей" {Перевод Б.
Пастернака} {А что - характерный выбор слов для 1940 года?}, "властью
беззаконья" {Перевод В. Поплавского}), а попросту устраивает бунт, припирая
Клавдия к стенке. (А их с Гамлетом духовные дети вскоре отправят на плаху
Карла I). Но при этом он все-таки мальчишка, не соприкасавшийся всерьез со
смертью, о чем свидетельствуют его мятежная реакция на смерть отца и
истерика у могилы сестры.

Но, возвращаясь к теме, все это указания на то, что в Клавдии еще живо