"Лев Шейнин. Исчезновение ("Записки следователя") " - читать интересную книгу автора

Именно этот "собственный и беспощадный суд", который иногда становится
для преступника "страшнее всех судов на свете", является одним из
результатов обращения следователя к добрым началам в душе обвиняемого.
К каким добрым началам в душе, биографии, образе жизни Глотника мы
могли обратиться? Он считал нас своими врагами, потому что нам, когда он уже
привык к мысли, что останется безнаказанным, удалось собрать против него
улики и обвинить его в убийстве, которое он совершил, но за которое отвечать
не хотел.
Все наши попытки вызвать его на откровенный разговор, объяснить ему
сложность его процессуального положения и ошибочность занятой им на
следствии позиции Глотник рассматривал как хитроумные уловки следователей.
Как это часто бывает в подобных случаях, Глотник оценивал все наши шаги со
своих позиций , с точки зрения своей психологии, своего характера. Ему
трудно было поверить в искренность наших заявлений потому, что, будь он на
нашем месте, он так бы себя не вел.
И, наконец, зная, что труп Елочки не только не обнаружен, но никогда и
не будет обнаружен, если он сам "этого не захочет, Глотник рассматривал это
обстоятельство как своеобразный, непреодолимый "лот" своей обороны.
Поэтому он не сдавался и тщательно готовился к контрудару.
А время шло, и Голомысов и я уже почти отчаялись получить признание
Глотника в совершенном им убийстве. Более того - посеянные мною семена дали
обильный урожай: Голомысов стал все придирчивее относиться к своим выводам,
впечатлениям, предположениям. Как человек большой душевной чистоты и того
чувства высокой ответственности за каждое свое дело, а каждую человеческую
судьбу, связанную с этим делом, которое всегда отличает вдумчивого, честного
и талантливого следователя, Голомысов неустанно себя проверял и сам к себе
придирался.
Наша криминалистическая наука всегда уделяла большое внимание изучению
психологии преступника, и это хорошо. Но она почти не занималась изучением
психологии следователя, - и это плохо. Между тем в общей проблеме
предварительного следствия важно изучить и ту и другую психологии, потому
что из их столкновения в сущности и состоит следствие в психологическом
смысле этого слова.
- А знаете, Лев Романович, - сказал мне однажды вечером, после
окончания очередного допроса, Голомысов, - не впадаем ли мы в тяжкую
судебную ошибку?. А вдруг все наши предположения, выводы и версии - всего
лишь дым, который развеется на суде, под перекрестным огнем сторон?.. А
вдруг он и в самом деле не убил?! Хотя я думаю, что он убил...
Я молча слушал Голомысова, и у меня было смутно на душе, потому что и
сам я уже ловил себя на том, что в сутолоке рабочего дня, с его непрерывными
телефонными звонками, докладами следователей по другим делам, ежедневной
почтой, сообщениями о происшествиях всякого рода и характера, меня вдруг
обжигала та же мысль: а вдруг он не виноват?
И дома, на досуге, я тоже возвращался все к той же мысли, не дававшей
мне покоя.
Выслушав Голомысова, который, как всегда, говорил тихо, но
выразительно, и поглядев на его усталое от напряженной работы и всех этих
тягостных сомнений лицо, я сказал:
- К сожалению, мы не можем это исключить. Конечно, Глотник взяточник и
подлец, и в этом смысле то, что он сидит в тюрьме, - правомерно и