"Лев Романович Шейнин. Любовь мистера Гровера ("Записки следователя") " - читать интересную книгу автора

молодую женщину за то, что она подарила ее сыну такую любовь, поздравляет ее
с этой любовью и даже немного по-женски завидует ей? Или о том, что хотя они
и родились под разными звездами и свое первое слово "мама" пролепетали на
разных языках, но это не помешало им найти единый язык?..
А потом, 31 декабря 1938 года, московский городской суд рассматривал
это дело. Почти весь состав английского посольства приехал в суд, чтобы
присутствовать при рассмотрении дела "по обвинению Брайяна Монтегю Гровера,
гражданина Великобритании, 1901 года рождения, уроженца г. Фолгстона, в
преступлении, предусмотренном статьей 59-3д уголовного кодекса РСФСР".
Приехали дипломаты с моноклями и их дамы с золотыми лорнетами, английские и
американские корреспонденты и чинные атташе.
Небольшой скромный зал, в котором слушалось дело, еще никогда не видал
такой публики. У подъезда городского суда сверкали дипломатические
роллс-ройсы и бьюики.
Председатель суда, белокурый светлоглазый человек с добродушным лицом,
и две женщины - народные заседатели: пожилая ткачиха с Трехгорки и
молоденькая работница с Электрозавода, обе в красных косынках, вышли из
совещательной комнаты и сели за судейский, крытый красным сукном стол.
Публика почтительно затихла, с любопытством разглядывая судей, и этот
маленький зал, и портрет Ленина над судейским столом, и всю простую и
строгую обстановку суда.
Да, не было в этом суде ни статуи Фемиды с весами, ни распятий, ни
мраморных колонн, ни полицейских в парадных мундирах, ни пышных эмблем
правосудия. Не было на судьях ни черных шелковых мантий с белыми испанскими,
туго накрахмаленными воротниками, ни золотых цепей, ни средневековых
париков. Не было в этом суде ни знаменитых присяжных поверенных с холеными
лицами и в черных фраках с белыми пластронами, ни ядовитого прокурора с
ехидными вопросами и неприступным профилем, ни строгих судебных приставов,
ни кокетливых стенографисток с модными прическами - не было!..
Но были в этом скромном судебном зальце, в серьезных и вдумчивых глазах
судей, в их открытых и доброжелательных лицах простых и чистых людей, - были
во всем этом, как и в простой, под стать судьям, лишенной театральной
торжественности судебной процедуре те удивительные и никогда ранее этой
публикой не виданные черты, которые невольно внушали уважение и веру и очень
ясно отвечали на вопрос - почему этот суд, впервые в человеческой истории,
получил право величаться народным...
- Судебное заседание объявляю открытым, - тихо произнес председатель
суда. - По желанию подсудимого, его защищает член московской коллегии
защитников адвокат Коммодов...
А через три часа, внимательно выслушав подсудимого и его защитника, суд
удалился на совещание. Зал гудел. А Брайян Гровер, только что рассказавший
этим советским судьям, как он полюбил русскую женщину, и как она полюбила
его, и как он из-за этой любви незаконно прилетел в СССР, сказал им в своем
последнем слове:
- Я рассказал вам, господа судьи, всю правду. Свое последнее слово я
хочу говорить по-русски, хотя имею переводчик, - хочу потому, что полюбил
ваша страна, ваш народ, как полюбил своя Елена. Я несколько лет прожил в
Россия, работал вместе с русскими и вместе с ними отдыхал.
В океане вашего огромного труда есть и моя маленькая капля, и Брайян
Гровер позволит себе сказать, что он этим горд... Да, я жил и работал с