"Лев Романович Шейнин. Любовь мистера Гровера ("Записки следователя") " - читать интересную книгу автора

Сообщения об этом удивительном происшествии появились почти во всех
газетах мира. Я вспоминаю наиболее характерные заголовки газетных статей
того времени:
"Самое романтическое дело XX века", "На крыльях любви", "Любовь
англичанина способна на чудеса", "Даже пространство дрогнуло перед любовью".
23 ноября английские газеты сообщили, что консерватор Кейзер намерен
сделать в палате общин запрос Чемберлену по этому делу. 28 ноября агентство
Рейтер уведомило человечество, что этот запрос сделан и что сэр Чемберлен
заверил палату, что английский поверенный в делах в Москве запросил
советские власти по этому вопросу.
Газета "Дейли телеграф энд Морнинг пост" писала, что "Гровер предпринял
опасный полет, очевидно, из Стокгольма в тяжелых климатических условиях".
Гитлеровская пресса в те же дни стала печатать сенсационные статьи о
том, что Гроверу угрожает смертная казнь, "ибо коммунисты не в состоянии
понять, что такое любовь. Разве мы не знаем, что в СССР любят только по
путевкам, которые выдают так называемые месткомы? Как могут там понять
Гровера и его поистине шекспировское чувство? Нет, красная Москва - это не
убежище для современных Ромео и Джульетт!.."
В противовес таким зловещим предсказаниям один британский юрист писал
по этому же поводу:
"Да, Москва имеет правовые основания для того, чтобы осудить Брайяла
Гровера. Любовь и закон - какая старая и вечно новая проблема!.. Статья
советского уголовного кодекса - и живое, трепещущее, горячее и столь любящее
сердце!.. Не дрогнет ли при виде этого трагического конфликта и сердце
самого холодного судьи?.. Мы далеки от мысли, что суд над Гровером
превратится в расправу, и с оптимизмом ожидаем этого суда.."
Между тем для окончательной проверки показаний Гровера была допрошена
Елена Петровна, полностью подтвердившая его рассказ. После этого ей было
объявлено, что он прилетел в СССР и она сейчас получит с ним свидание. Когда
Гровер узнал, что через несколько минут он увидит свою Елену, его обычно
спокойное лицо заметно побледнело. Закусив нижнюю губу, он сразу закурил и
заметно побледнел. Оставив его со своим помощником, следователь вышел в
другую комнату, где ожидала Елена Петровна, и возвратился вместе с нею.
Гровер бросился к ней, и они обнялись. Они смеялись и что-то шептали
друг другу, опять смеялись сквозь слезы и снова начинали что-то шептать.
И если еще оставался в этом деле хоть один вопрос, до конца не
выясненный следствием, то это был именно вопрос о том, что же шептал своей
Елене Брайян Гровер.
Шептал ли он ей о том, как в то хмурое ноябрьское утро он оторвался от
аэродрома Броксборн и потом, добравшись до Стокгольма, летел оттуда над
свинцовой и штормовой Балтикой, взяв курс на Москву? О том, как проплывали
под крыльями его маленькой машины огромные пространства и как она трещала
под сильными порывами ноябрьского ветра, а он все летел и летел, вцепившись
в штурвал своего самолета, летел, как на маяк, на свет ее карих глаз,
единственных для него в мире, единственных и неповторимых, как жизнь, как
счастье, как любовь?
А может быть, он шептал о том, как измучился в ожидании этой встречи,
и, что бы там дальше ни было, счастлив уже тем, что вот сидит сейчас с нею
рядом и держит ее маленькую руку? Или о том, что его мать просила поцеловать
Елену и сказать ей, что старая английская женщина благодарит эту русскую