"Лев Романович Шейнин. Брегет Эдуарда Эррио (Из 2-й книги 'Записок следователя', Рассказ) " - читать интересную книгу автора

матери, дворник и милиционер. Дело в том, что мать Миши, уходя на рынок,
попросила соседку присмотреть за ребёнком. Та тихо вошла в квартиру и
услыхала незнакомый мужской голос. Тогда она обратила внимание, что замок в
двери взломан, и, догадавшись, в чём дело, помчалась за властями.
"Плевако" задержали и повели в милицию, оторвав от него плачущего Мишу,
потрясённого тем, что уводят такого милого дядю. В милиции выяснилось, что
"Плевако" давно разыскивают за многие совершённые им кражи, и дело о нём,
как квалифицированном квартирном воре, поступило к Васильеву.
В тюрьме "Плевако" тщательно скрывал обстоятельства своего ареста, явно
стесняясь их. Но недели через две арестовали другого вора, который со
смехом рассказал в камере, как попался "Плевако", игравший с ребёнком. Вору
рассказали об этом в уголовном розыске.
На следующий день вся тюрьма знала эту историю, и на прогулке Милохину
кричали: "мамочка", "няня", "бабушка Петя" -- и делали ему "козу". Этого
самолюбивый "Плевако" не мог стерпеть. Он замкнулся в себе, презрел
человечество и стал задумываться над смыслом жизни. Дважды ему снился Миша,
его счастливый смех и толстенькие ручонки, которыми он так нежно обнимал
развлекавшего его дядю.
Васильев отлично понимал, что происходит в душе этого обвиняемого.
Васильев знал биографию "Плевако", знал, что он был один раз неудачно женат
и что его единственный ребёнок погиб от дифтерита в трёхлетнем возрасте.
И тихий, согнутый неизлечимым недугом Васильев, отгоняя мучительные
мысли о приближающемся конце (он знал, что у него чахотка и что его
положение безнадёжно), нередко размышлял о дальнейшей судьбе "Плевако",
обладавшего завидным здоровьем при искалеченной судьбе. Васильев думал, как
согреть и поддержать тот робкий, как травинка, пробившаяся в трещине
асфальта, росток человеческого чувства и тоски, который удалось посеять в
этой больной душе маленькому Мише.
Вот почему в связи с делом о брегете Васильев сразу подумал о Милохине.
В деловом смысле Васильев больше рассчитывал на Музыканта, но ему
захотелось, воспользовавшись этим предлогом, оказать доверие и "Плевако",
чтобы поддержать в нём уже начавшийся процесс нравственного самоочищения.
"Плевако" ввели в кабинет. Ещё с порога он мрачно пробурчал "здрасьте"
и остановился, глядя себе под ноги.
-- Здравствуйте, Милохин, -- ответил Васильев. -- Садитесь, пожалуйста.
Я вас не разбудил?
-- Тюрьма не санаторий, -- ответил "Плевако". -- Тут мёртвый час не
соблюдается... Ваше дело -- вызывать, наше дело -- приходить... Конец скоро
будет?
-- Вы имеете в виду окончание следствия?
-- Ну да. Судить пора. Чего кота за хвост тянуть?
-- Следствие подходит к концу. Но я вас вызвал по другому делу.
-- С меня и одного достаточно. Я не жадный.
-- Речь идёт о деле, которое к вам не относится.
-- А ежели не относится, зачем вызывать?
-- Сейчас поймёте. Вам известно, что к нам приехал с визитом
французский сенатор Эррио?
-- Он мне телеграммы о своём приезде почему-то не прислал. Наверное, не
знал адреса... Что дальше?
-- Вчера у него украли брегет.