"Чарльз Шеффилд. Неподражаемый доктор Дарвин" - читать интересную книгу автора

тут худого? Уж можно, казалось бы, позволить человеку одеваться так, как он
пожелает. Но у вас-то все готово?
Дарвин кивнул, поднялся и, подхватив потрепанный докторский саквояжик,
неизменный свой спутник в тысяче подобных путешествий, вслед за Маклареном
вышел навстречу теплому весеннему вечеру. Горец размеренно зашагал к
каменному дому с черными ставнями. Хотя кругом царила тьма, у доктора
возникло ощущение, будто их провожает множество глаз.
У двери Макларен остановился.
- Доктор Дарвин, я не из тех, кто любит тешить себя обманом. Я чту
правду. Рана очень скверная. Я не горю желанием услышать горькую весть, но
можете ли вы обещать, что откровенно ответите, горестна ли эта весть или же
хороша?
Из двери лился поток света. Дарвин повернулся и твердо взглянул в
тревожные глаза своего спутника.
- Если только нет самых веских причин поступить иначе - ради спасения
жизни или облегчения страданий, - всегда предпочтительнее полный и
откровенный диагноз. Обещаю: куда бы ни завела нас нынче правда, я ничего не
утаю. А взамен прошу, чтобы мой диагноз не навлек злобы ни на меня, ни на
полковника Поула.
- Даю вам слово, а порукой ему моя жизнь. Макларен толкнул дверь, и они
вошли.
Комната не изменилась, но теперь вдоль стен в восьми-девяти местах
стояли лампы. Все кругом было ярко освещено и сверкало безупречной чистотой.
Светильники стояли и по бокам широкой кровати, на которой, по грудь укрытый
клетчатым пледом, лежал какой-то человек.
Дарвин шагнул вперед и долго молчал, пристально изучая бледное, точно
мел, лицо и расслабленную позу больного.
- Сколько ему?
- Пятьдесят пять, - шепотом отозвался Макларен.
Доктор подошел ближе и откинул плед на бедра незнакомца, а потом
приподнял веко больного - тот и не пошевелился. Дарвин раскрыл ему рот,
разглядывая гниющие зубы, и что-то задумчиво проворчал себе под нос.
- Сюда. Помогите мне перевернуть его на бок. - Голос доктора звучал
бесстрастно, не выдавая и намека на то, что он думал.
Вместе с Маклареном они перекатили больного на правый бок. На голове от
самого темени до левого виска тянулся красный рубец. Дарвин нагнулся и
осторожно провел по нему рукой, ощупывая кость под шрамом. Рана оказалась
глубокой - узкая выемка в черепе, над которой не росло волос.
Дарвин втянул в себя воздух.
- Да, удар и впрямь нехорош. Трещина прямо от клиновидной кости до
верхней части calvaria*. [Крыша черепа (лат.).] Удивительно, что человек с
подобным ранением все еще жив.
Он сдернул одеяло с укутанных в белый с золотом халат ног больного и на
долгое время погрузился в молчание, обследуя пациента и с каждой минутой
хмурясь все сильнее. Он понюхал его дыхание, осмотрел нос и уши, приподнял
ноги и руки, чтобы ощупать суставы и мускулы. Ладони и короткие ухоженные
пальцы также удостоились отдельного осмотра. Последним Дарвин проверил
состояние сухожилий на запястьях и щиколотках.
- Приподнимите его в сидячее положение, - попросил он после того. -
Дайте мне осмотреть спину.