"Чарльз Шеффилд. Неподражаемый доктор Дарвин" - читать интересную книгу автора

Кобль находился на мелководье, поблизости от места, где залив выходил в
море. Волна же покамест шла по центральной, глубокой части, в доброй
четверти мили оттуда, однако двигалась прямо к суденышку. Полковник
завороженно наблюдал, как она приближалась и, наконец, примерно в сорока
футах от кобля, там, где дно начинало подниматься, свернула влево и
понеслась обратно вдоль берега.
Двое людей на борту были целиком поглощены делом. Гогенгейм взял со дна
кобля небольшой бочонок, снял с него крышку и что-то прилаживал внутрь. Вот
он тихо сказал пару фраз стоящему на корме обнаженному Зумалю, а потом
засмеялся. Позади них по воде все еще бежала полоса ряби.
- Готов?
Как раз в то мгновение, как до слуха Поула донесся этот вопрос, солнце
наконец нырнуло за край горизонта на западе, и все кругом приобрело новый,
глубокий оттенок настоящих сумерек. Кивок Зумаля был уже едва различим.
- Как только я опущу, прыгай следом. Торопись - это ненадолго.
Последние слова сопровождались искрой, выбиваемой сталью из кремня. Три
вспышки - и трут наконец схватился. Гогенгейм держал дымящийся кусочек ваты
над открытой стороной бочонка.
- Давай!
Из отверстия вырвался сноп ослепительного пламени. Гогенгейм схватил
бочонок и выкинул за борт. Пламя мгновенно осело ко дну бочонка, но вместо
того, чтобы потухнуть в воде, словно бы разгорелось ярче прежнего сине-белым
огнем.
В этом свете внезапно стало видно дно залива: неровное, складчатое ложе
камней и песка. У самого кобля, в нескольких футах от подводного огня,
Джейкоб Поул различил силуэт корабельного корпуса. Съежившись возле пушки,
едва дыша от возбуждения, он следил, как обнаженный Зумаль соскользнул за
борт, подплыл к буйку и, быстро перебирая руками, принялся спускаться по
веревке к якорю, что отмечал местоположение затонувшего галеона.
Заслоняя глаза от бьющего света, Поул вглядывался в очертания корабля.
Через несколько секунд он уже свыкся с непривычным узором света и теней и
сумел различить все подробности. И ахнул, осознав, что там видит.
В деревне сбирающиеся сумерки стали сигналом к новой бурной
деятельности. Даже сквозь стены дома Дарвин ощущал всеобщую суету, а на
кухне то и дело раздавался торопливый перестук шагов.
То был один из немногочисленных сигналов нарастающей напряженности.
После ухода Джейкоба Поула Малькольм Макларен наведывался каждые полчаса:
стараясь выглядеть как можно небрежнее, обменивался с Дарвином несколькими
рассеянными фразами и снова торопился прочь. В пять часов он объявился в
последний раз и ушел вместе со стряпухой, оставив Дарвина в одиночестве
справляться с обедом (холодный гусь, овсяный хлеб, фрикасе из цыпленка и
хлебный пудинг) и коротать досуг, на свое усмотрение строя выводы о
происходящем.
Когда же Макларен наконец появился вновь, то выглядел другим человеком.
На смену типичному одеянию жителя равнин пришли грубые башмаки, высокие, до
колена, гольфы, килт и черный жилет с прошитыми золотой нитью пуговицами.
- Да знаю я, - сказал он в ответ на вопросительный взгляд Дарвина. -
Носить горское платье пока еще супротив закона. Но что б там закон ни
твердил, а я, приветствуя возвращение брата, на меньшее не согласен. Да и
вообще поговаривают, будто через год-другой закон все равно изменят, так что