"Джек Шэфер. Шейн (вестерн)" - читать интересную книгу автора

него тоже стоило посмотреть. Он очень здорово управлялся с топором, меня
просто поражало, как его сила и воля заставляет железо буквально оживать и
сражаться за него с твердым старым деревом. А здесь было иначе. Что
поражало в Шейне, который уже разобрался, что ему противостоит, и взялся
за дело по-настоящему, так это легкость, с какой его мощь изливалась в
каждом ударе. Этот человек и топор были напарниками, товарищами по работе.
Лезвие впивалось в корень, оставляя параллельные зарубки, как будто само
знало, что надо делать, и щепки между этими зарубками отделялись твердыми
и тонкими плашками.
Отец следил за ним, а я следил за ними обоими, и время проходило над нами,
а потом топор перерубил последнее волокно, и корень отделился от пня. Я
думал, что Шейн остановится. Но он сразу перешел к следующему корню, снова
расставил покрепче ноги, и опять лезвие врубилось в древесину.
Когда оно ударило в этот второй корень, отец вздрогнул так, будто это в
него ударило. А потом застыл как вкопанный, отвел глаза от Шейна и
уставился на старый пень. Он начал топтаться, переминаясь с ноги на ногу.
Еще минута - и он зашагал вокруг пня, осматривая его с разных сторон, как
будто он эту штуковину никогда в жизни не видел. Наконец пнул ногой
ближайший корень и понесся прочь. Через мгновение он уже вернулся обратно
со вторым топором, громадным обоюдоострым чудищем, которое я едва мог
оторвать от земли.
Он выбрал корень на противоположной от Шейна стороне. Он не злился сейчас,
как обычно, когда схлестывался с одним из этих корней. Лицо у него было
безмятежное и довольное. Он замахнулся этим топором так, будто он был
игрушечный. Лезвие ударило и впивалось, может, на целых полдюйма. Услышав
удар, Шейн выпрямился там, на своей стороне. Они глянули друг на друга
поверх пня, глаза встретились и задержались на мгновение, но ни один из
них не сказал ни слова. А потом они снова взмахнули топорами, а вот их
топоры сказали старому пню очень многое...

3

Поначалу здорово было смотреть на них. Они стучали топорами часто, щепки
так и плясали в воздухе. Я думал, может, теперь каждый перерубит свой
корень и на том они остановятся. Но Шейн покончил со своим, глянул поверх
пня на отца, работающего в ровном темпе, по губам скользнула мрачноватая
улыбка, и он перешел к другому корню. Через несколько секунд и отец
сокрушил свой корень, да таким ударом, что топор прошел насквозь и
воткнулся в землю. Отец подергал топорище, высвободил лезвие и тут же
схватился со следующим корнем, даже не обтерев землю с топора. Стало ясно,
что дело это затянется надолго, и я тихонько побрел прочь. И только
собрался завернуть за угол сарая, как навстречу вышла мать.
Никого красивее и свежее я в жизни не видел. Она вытащила свою шляпку,
ободрала с нее старую ленту и переделала, как ей Шейн рассказывал. Впереди
пристроила небольшой букет из цветов, сорванных возле дома. Прорезала щели
в полях и пропустила через них широкий пояс от своего лучшего платья - он
охватывал шляпку сверху и был завязан пышным бантом под подбородком. Она
ступала грациозно и здорово гордилась своим видом.
Она подошла к самому пню. А эти два лесоруба были так заняты и
сосредоточены, что, хоть, может, и поняли, что она тут, но на самом деле