"Майкл Ши. Гнездо Горной Королевы ("Ниффт Проныра")" - читать интересную книгу автора

начну. Отойди подальше.
И я услышал, как Старый Кусач, его топор, впился в мясную преграду.
- Тьфу! - фыркнул Барнар, не переставая рубить. - Гадость какая!
Слюнявая! Вот и посвободнее чуток стало. Хак!.. Хак!
~ А кровищи-то сколько! Мне уже выше колена! Ладно, давай поменяемся,
ты уже запыхался. Возьми мою руку и положи ее на раскол... так! А теперь на
рукоятку Кусача... есть! Отойди. Хак!.. Хак!
В темноте ровно класть удар за ударом не удавалось. Приходилось рубить
вслепую, а потом вырывать те куски кровоточащего мяса, которые поддавались
моим усилиям. Пока я работал, Барнар размышлял вслух:
- Знаешь, Ниффт, смерть сама по себе штука неприятная. Но, клянусь
Трещиной, после всего, что мы с тобой повидали, умереть на этой...
пешеходной прогулке! Нет уж, благодарю покорно.
- Вынужден... согласиться... Подумай только... что будут говорить... в
"Кружке и Крошке"...
- Или в "Голодном Мошеннике" за порцией пирога с пряностями. "Так ты,
значит, не слыхал про этих бедолаг, Ниффта и Барнара? Похоже, им таки
крышка. Как это произошло? По-моему, два недоумка направлялись на север,
работать в кайрнских живичных шахтах". - "Что? Работать в шахтах, ты сказал?
Стало быть, лучшие их годы уже миновали!"
- Тише, Барнар... ты расходуешь... воздух.
- Дай-ка мне Кусач, моя очередь.
Горячая кровь доходила нам до пояса, а удушливая тьма быстро свела на
нет всякие разговоры. Мы рубили невидимое мясо, выцарапывали липкие лохмотья
из раны. Под конец мы уже дышали с присвистом, и нам казалось, будто мы
вырыли себе глубокую могилу из плоти. И тогда я наконец нанес тот
благословенный удар, который впустил узкий клинышек света, а с ним и струйку
соленого морского воздуха в наш смрадный склеп.
Со светом и воздухом дело пошло значительно веселее, и вскоре в стене
плоти образовался туннель, через который мы оба смогли протиснуться на волю.
Точно заново рожденные, мы повалились на песок под открытым небом и лежали,
надрываясь от смеха, вызванного отчасти возвращением к жизни, а отчасти
собственным видом, ибо нас с ног до головы покрывали слизь и кровь.
Но когда мы искупались, прополоскали свою одежду и снова облачились в
нее, в головах у нас прояснилось и настроение резко упало. Кроме тощих
кошельков да голых рук, которыми мы проложили себе дорогу из чудовищной
усыпальницы, у нас не было ровным счетом ничего. Радость спасения скоро
уступила место ощущению неудачи и неприятной уверенности в том, что для
людей нашего возраста и жизненного опыта этого маловато. Больше десяти
человек расстались с жизнью в глотке глабруаза, и все же потеря
собственности представлялась нам в тот момент куда более важным
обстоятельством, чем чудесное спасение из братской могилы. Человеческий дух,
как море, тоже переживает свои приливы и отливы, а мы, судя по всему, вошли
в самую низкую фазу еще до того, как нехотя согласились помочь племяннику
Костарду с его шахтой.
Угрюмо потопали мы по берегу и к полудню достигли дольменской гавани.
Она, как и большинство ангальхеймских портов, представляла собой не
настоящую бухту, а небольшой раскол скалистой береговой линии острова.
Большинство наблюдателей сходятся во мнении, что весь Ангальхеймский
архипелаг есть не что иное, как горный хребет, медленно уходящий под воду,