"Майкл Ши. Ниффт Проныра ("Ниффт Проныра" #1) " - читать интересную книгу автора

свете островки высокой редкой травы. А настоящие волки, единственные
обитатели этих мест, то шныряют от одной травянистой кочки к другой, словно
блохи, то крадутся в тени валунов. Мы их видели, пока сидели возле костра и
мрачно созерцали равнину, однако тогда подобные сравнения не шли на ум.
Наконец Халдар тяжело вдохнул и отшвырнул обглоданную корку. Его полный
укоризны взгляд ненадолго задержался на мне, а потом устремился в огонь.
- Знаешь, между нами и этими волками никакой разницы, - проворчал он. -
Только мы на задних лапах ходим и задницы штанами прикрываем, вот и все.
Мы с Халдаром так давно жили вместе, что я научился понимать его с
полуслова, как в тот раз. Должен заметить, что друг мой был страшным
идеалистом. Любя его, как родного брата, я всеми силами старался излечить
его от этой болезни, но так и не смог. Его идеализм был воистину страшен.
Вот хотя бы такой пример. Однажды мы провернули дельце в Багагской топи.
Отличная была работа, тонкая и хорошо спланированная, можешь мне поверить.
Ночью мы скрылись из города, везя чуть ли не по пуду кованого золота каждый.
Наши кони неслись галопом, хотя никакой нужды в спешке не было: мы
основательно запудрили мозги горожанам, так что они еще не скоро хватились
своего золота. Но, распираемые радостью и гордостью за свое воровское умение
и удачу, мы продолжали лететь вперед, как на крыльях.
Доскакали мы до моста через бурную реку к северу от города. И вдруг на
самой середине Халдар натянул поводья, да так резко, что конь его вскинулся
на дыбы, а сам он приподнялся на стременах. Весу в нем почти не было -
жилистый, как я, он едва ли не вполовину уступал мне ростом. Лицо у него
было острое и запоминающееся: крючковатый нос и торчащий вперед подбородок
выступали на нем, точно горный кряж, окруженный густым лесом смоляной
щетины, которая поднималась почти до самых глаз, черневших двумя бездонными
озерами. Так он и застыл, стоя на стременах и вскинув ястребиное свое лицо
вверх, к небу. Ноздри его раздувались, точно он хотел вдохнуть в себя всю
эту ночь вместе с луной и звездами. И казалось, ему это вполне под силу,
настолько велики были его сосредоточенность и спокойствие. Неожиданно он
соскочил с коня, стянул с седельной луки мешок со своей долей добычи и,
худого слова не говоря, швырнул его прямо в реку. Веришь, Барнар, увидев
это, я едва не спятил. Да что там говорить, едва не умер! Клянусь Трещиной,
у меня хватило профессионального такта прикусить язык и не лезть в дела
партнера. Но, клянусь, я чуть не прокусил язык насквозь.
И все же я понимал, зачем он это сделал. Не существовало для него
другого способа доказать бескорыстную любовь к своему ремеслу, кроме как
выразить совершенное презрение к золоту, которое он таким путем добывал. О,
он был таким же мастером своего дела, как ты и я, Барнар, и невозможно было
не восхищаться страстью, которую он вложил в этот жест. Но почему, спрашиваю
я тебя, не мог он, как все люди, сказать что-нибудь красивое, вроде: "В
искусстве мое истинное богатство, а золото - презренный металл", - и
промотать его затем на столь же презренные плотские удовольствия, шлюх и
жратву?
Все дело в том, что Халдара устраивал только абсолют. Если уж он впадал
в меланхолию, что, кстати сказать, случалось не так редко, то ему мало было
одних унылых разговоров. Он вполне мог вскочить с места и кинуться в степь
брататься с волками, чтобы только выразить нахлынувшие на него пренебрежение
к воровству и отвращение к воровской жизни.
Между тем ощущение холода и тошнотворного страха, от которого