"Лао Шэ. Под пурпурными стягами (Роман) " - читать интересную книгу автора

переполненные всякими нововведениями и реформами, ни один порядочный
знаменный маньчжур не мог стать актером. Отважившись на подобный шаг, он
сейчас же покинул бы списки маньчжурских служивых. А если дядя был
китайцем? Вряд ли! В этом случае после его смерти тетя не получала бы за
него каждый месяц денежное пособие и рис. Словом, в истории моего дяди
концы не сходились с концами, и я не разобрался в этом путаном деле
вплоть до нынешнего дня.
Впрочем, был мой дядя актером или нет - это, в общем, неважно. Но вот
чего я действительно никогда не мог понять, так это почему моей тете
(той, которая выколачивала о мою голову трубку) выдавали пособие, как
чьей-то вдове, а мой отец, стопроцентный знаменный солдат, несший охрану
императорского дворца, приносил каждый месяц всего только три ляна
серебра, из которых несколько серебряных брусочков оказывались всякий
раз фальшивыми. Как получилось, что моему дяде, игравшему роли
героев-юношей или благородных старух (напомню, что он вполне мог
оказаться китайцем), удалось добиться военных заслуг, за которые после
его смерти тетке платили деньги? По всей видимости, где-то вкралась
нелепая ошибка! Да! И из-за этого просчета, допущенного каким-то
чиновником, а быть может, самим императором, жизнь тетки оказалась на
редкость удачной. В самом деле, доход сравнительно большой, а расходов
почти никаких. Она даром жила в нашем доме, а в качестве прислуги имела
под боком жену младшего брата.
В общем, в нашем узком проулке тетя слыла за богачку. Кажется мне,
именно это и было главной причиной того, почему тетя осмелилась
препираться со свекровью сестры, которая по любому поводу повторяла, что
ее отец имел титул цзюэ [Цзюэ - один из титулов в старом Китае, наряду с
титулами ван, хоу и др.], а муж - чин цзолина [Цзолин - воинский чин в
знаменных войсках]. Даже сын, мол, дослужился до кавалерийского офицера
- сяоцисяо [Сяоцисяо - мелкий чин в кавалерии]. Свекровь говорила
правду, однако на дне ее сундуков от этого ценностей не прибавлялось.
Денег не хватало, а старуха любила вкусно поесть, о чем
свидетельствовала ее сытая физиономия. Но что из того, что нет денег?
Можно всегда брать что нужно в долг, используя титул своего отца и
воинский чин мужа. Широко пользуясь кредитом, старуха презирала тех
знакомых, кто отказывался это делать, считая кредит чем-то зазорным. Она
полагала - правда, открыто своих мыслей не высказывала, - что настоящий
маньчжур-знаменный непременно должен брать в долг. Без этого причислить
его к кругу маньчжурских военных никак нельзя.
Не скрывая своего пристрастия к еде, старуха, однако, утверждала, что
не слишком разбирается в кушаньях. Любила она простые блюда из кур и
уток, ела рыбу и мясо, а вот к изысканным кушаньям оставалась
равнодушной. Впрочем, она допускала некоторые исключения. В декабре
каждого года она позволяла себе купить пару изумрудно-зеленых парниковых
огурцов из Фэнтая с желтыми цветочками на макушке, которые она клала
перед богом Гуаньгуном. В конце весны и в начале лета старуха покупала
крупные вишни из Шисаньлина [Шисаньлин ("Тринадцать могил") - место в
окрестностях Пекина ], которые обычно продавались в небольших кульках,
сделанных из пальмового листа. Вишни - ягоды первого урожая, - как и
огурцы, клались на домашний алтарь перед изображением бога. Эти покупки
старуха производила с определенной целью - показать широту своей натуры.