"Лао Шэ. Под пурпурными стягами (Роман) " - читать интересную книгу автора

исполнилось тридцать, он сам полюбил птиц и даже стал делиться со
знаменными людьми своим опытом их разведения. О певчих птицах он мог
сейчас говорить не только с воодушевлением, но и с большим знанием дела!
Когда к нему приходил кто-то из наших знаменных, лавочник
приветствовал его особым поклоном, который он изобрел сам. Если у него
покупали мясо, даже полцзиня, он с доброжелательной предупредительностью
говорил покупателю: "Возьми вот эту курочку, она пожирнее!" А заметив
колебание гостя, услужливо добавлял: "Берите, берите! Я запишу на ваш
счет!"
Иногда на лавочника находила хворь: головная боль и жар. В дни
болезни его непременно навещали друзья птицеловы, приносившие ему
таблетки, очищающие тело от болезни. Иногда прибегали местные мальчишки,
которых послала его мать, чтобы передать через них слова участия. Теперь
его уже никто не звал "Маленьким шаньдунцем", а величали Старшим братом
Ваном, Дядюшкой Ваном или даже Хозяином Ваном. Со временем все эти люди
стали его друзьями, и он забыл, что они маньчжуры. Когда приходила пора
собирать долги, лавочник Ван испытывал некоторое смущение. Зато,
прослышав, что у кого-то свадьба или где-то исполнился месяц младенцу,
он спешил туда с поздравлениями и непременно приносил гостинец.
- Общее дело пускай остается общим, а личное - личным! - объяснял он.
По всей видимости, он думал, что отношение маньчжурских властей к
китайцам - это их дело, а дружба между людьми - это совсем другое, и
первое не должно мешать второму, потому что люди не могут обойтись друг
без друга. Вот почему он с удовольствием ходил к нам в гости, вел
задушевные разговоры и даже позволял себе играть с ребятишками "в
верблюда". Иногда во время беседы кто-то из знаменных жаловался, что
маньчжурское начальство то и дело урезает пособие, а жалованье, мол,
стало совсем никудышным, повсюду царят взяточничество и вымогательство,
направо и налево торгуют должностями. Лавочник поддакивал и рассказывал
о тех обидах, которые испытывают от властей китайцы, не забывая при этом
помянуть недобрым словом иностранцев, а вместе с ними все их "заморские"
товары. Собеседники хорошо понимали друг друга и после каждого такого
разговора проникались еще большей симпатией.
Дядюшка Ван пришел поздравить нас по случаю моего омовения и принес в
подарок пару свиных ножек. Фухай предложил старику пройти в дом, но тот
заупрямился.
- Много всяких дел, ведь Новый год на носу.
- Сейчас у всех как-то туго с деньгами... - проговорил Фухай, поняв
это замечание по-своему. - Вы бы...
- Ясно, что туго, а платить все-таки надо, ничего не поделаешь! Общее
- общим, а личное - личным! - вздохнул лавочник и поспешил к выходу.
Наш рыжий пес побежал следом за ним, сопровождая старика до самых
дверей его лавки, наверное потому, что от одежды лавочника исходил запах
мяса под соей. Иначе чего ему еще бежать?
5
Старого Вана я не смогу забыть вовсе не потому, что лавочник подарил
нам свиные ножки, а потому, что был он не маньчжуром, а китайцем -
ханьцем. Сейчас я все объясню.
В те годы некоторые домовладельцы-китайцы ни за что не хотели сдавать
дома маньчжурам или мусульманам - пусть, мол, помещения лучше пустуют.