"Лао Шэ. Под пурпурными стягами (Роман) " - читать интересную книгу автора

хлопушек. В час "ю" (в то знаменательное мгновение, когда я появился на
свет) оглушительная канонада слышалась уже со всех сторон, и от адского
грохота не то что бесы, но даже дворняги всех пород и расцветок (черные
и рыжие, крупные псы и мелкие собачонки - сколько их было в ту пору в
Пекине!) дрожали от страха, попрятавшись кто куда. Вспышки хлопушек
распарывали мрак ночи, и в их ослепительном свете вдруг возникали кроны
дальних деревьев. Во дворе каждого дома, залитого огнями, стояло
изображение Цзаована, вокруг которого тлели благовонные свечи и дымились
веточки кипариса. Цзаован, торопливо полакомившись гуаньдунскими
сладостями, отправлялся в небесные чертоги, оставив после себя кучку
пепла.
Бог улетел на небо, а я явился на этой земле. Именно сей факт
заставил мою тетю сильно задуматься: "У нашего молокососа судьба, как
видно, совсем не простая!.. Кто знает, может быть, он один из тех
отроков, которые прислуживают богу очага, а застрял он здесь, потому что
хотел полакомиться сладостями - вот и не успел взлететь на небо. Кто
знает?" Так думала тетя, но к чувству острого недовольства, которое она
испытывала ко мне, присоединилось уважение.
До сих пор я толком не разобрался, как Цзаован относился к моей тете,
но ее отношение к божеству мне известно вполне. Тетка относилась к
Цзаовану крайне непочтительно, о чем говорило отсутствие в ее комнате
алтаря. Помнится, тетя появлялась на нашей половине дома лишь после
того, как матушка трижды успевала сменить благовонные свечи перед
Цзаованом и богом богатства - Цайшэнем. Отвесив богам полупоклон, тетка
сразу же удалялась к себе, однако, если в комнате по случаю оказывался
я, она останавливалась и начинала странно таращить на меня глаза. Ей
казалось, что это вовсе не я, а тот отрок, что прислуживает богу очага.
Появился же он здесь для того, чтобы следить за ней!
Коль скоро я об этом заговорил, придется рассказать и о свекрови
сестры. В отличие от тети старуха очень уважала всех богов, причем в ее
поклонении чувствовался своеобразный размах. В ее доме в самом центре
гостиного зала возвышался буддийский алтарь, над которым висел желтый
полог. Украшенный затейливой резьбой, алтарь поднимался чуть ли не до
потолка, а внутри него восседала фигура красномордого и бородатого
Гуаньгуна [Гуаньгун - средневековый полководец Гуань Юй, возведенный в
ранг божества. Обычно понимался как бог войны]. В Праздник весны перед
богом ставились пять чашечек со сладостями, сложенными в виде маленьких
пагод, пять тарелочек с "лунными пряниками" и разнообразные фрукты, как
свежие, так и сушеные. С обеих сторон от Гуаньгуна восседали бог
богатства Цайшэнь, Цзаован и прогнавший небесного пса Чжан Сянь, который
дарует людям сынов и внучат. Словом, хозяином дома здесь был вовсе не
бог очага Цзаован, а бородатый Гуаньгун, в чем можно также заметить
своеобразие свекрови сестры. Но особенно заметно ее характер проявлялся
тогда, когда она хотела показать свою власть над мужем или сыном. В эти
моменты доставалось даже богам! "Ах вы такие-сякие! - бранилась старуха.
- Вам бы только есть мои сладости и фрукты! А заботы обо мне никакой!
Дармоеды!"
Моя тетя нисколько не боялась спорить с грозной старухой, которая
честила даже богов, за что мы тетю очень уважали, хотя вслух не хвалили.
Во всех ее баталиях со свекровью я, к примеру, всегда стоял на ее