"Владимир Щербаков. Встречи с Богоматерью (Документальный роман)" - читать интересную книгу автора

означали тончайшие оттенки света, блики вокруг меня?
А на знакомой веранде я был застенчив, как всегда, мне трудно было тан-
цевать, мне нужно было преодолевать сопротивление невидимых пружин и к тому
же управлять ими, иначе неведомые силы заставили бы волноваться так, что да-
же лицо мое искажалось до неузнаваемости. Стесняясь не только людей, но и
себя, я в тот год и раньше все твердил какие-то правила и запреты, пытаясь
следовать книгам.
Почти сбитый с толку теми невероятными трудностями, которые возникали
при каждом, пусть беглом разговоре, когда меня коробила откровенность, лег-
кость, несерьезность - как казалось тогда - я впадал в отчаяние и замыкался.
Еще немного, и мне заново пришлось бы начать учиться ходить или смеяться.
Как счастливы были сверстники, не читавшие книг тех лет, не выдумывавшие
мир, а видевшие его прямо, без оптических приборов, без этикеток, без сове-
тов и запретов, сковывавших меня. Но позже я порвал с этим, пришла самостоя-
тельность, мне стало вольнее, дышалось легче. И всегда, где бы я ни был, я
нет-нет да и вспоминал удивительный вечер.
Это было начало. Мир менялся. Еще быстрее менялся я.

* * *

Она спросила позднее:
- Что это было с тобой тогда, на Малой Андроньевской, помнишь?..
Конечно, я помнил. Но не мог ответить. Подыскивал слова - и не мог по-
добрать нужные. Что было там, на пути к Таганскому парку?
- Я испугалась за тебя, думала, тебе плохо! Ты потерял дар речи и упал
бы, если я тебя не поддержала бы. Ты был какой-то ненормальный тогда, и даже
на площадке от тебя шарахались, как от прокаженного. Помнишь?
Мне было приятно, что она помнила это. И меня не коробило, что она на-
зывала это по-своему. Я мог вспомнить о таких же вот превращениях, уже опи-
санных до меня в книгах. Когда человеку семнадцать или девятнадцать, это
случается, это бывает. Ответы, в общем, есть. Но я бы возмутился, если бы
кто-нибудь попробовал назвать это знакомыми, подобающими случаю словами. Че-
ловек, конечно, растет, изменяется, развивается, созревает. Все так. Но это
все же полуправда. Разве дело в физиологии? Разве вся наша жизнь не есть фи-
зиологический акт или что-то вроде этого? Я против подобных объяснений, за-
меняющих один вопрос - другим, более того - пренебрегающими внутренним нашим
содержанием. Есть слово: душа. Есть другие слова. Есть слово: тайна. Есть
слово: несказанное. Как найти ответ?
...Мы шли с ней по старой нашей улице, по Рогожской Ямской, которую
сначала разрушили наполовину, сломав дома, а потом начали реставрировать и
восстанавливать то, что разрушено, ибо не простительно было бы никому унич-
тожить то, что неповторимо. Ведь это единственная улица московских ямщиков.
Я помню еще железный крюк коновязи, который торчал из стены в комнате, где я
родился.
Мы вспоминали о бывшей Малой Андроньевской. Нас отделяло от того вечера
много лет. Давно уже наши встречи стали случайностью, меня носило по белу
свету, по приморским городам и весям, я принимал город теперь таким, каким
он стал - одинаково похожим на любое захолустье, без скверов и архитектурных
ансамблей, без живописных улиц и затененных вязами и тополями дворов, даже
без детских голосов. Благие намерения чуть было не покончили с моим городом