"Владимир Щербаков. Встречи с Богоматерью (Документальный роман)" - читать интересную книгу автора

рываю одну створку, прикрываю вторую, и успеваю даже щелкнуть маленькой зад-
вижкой этой второй створки, просунув руку в форточку. Не страшно. Никто не
влезет в окно. Мы идем к Малой Андроньевской улице, застроенной такими же
двухэтажными домами, как и Школьная, моя родная улица, бывшая Рогожская Ямс-
кая. Это широкие улицы, где много света, разница лишь в том, что Рогожская
Ямская расположена так удивительно, что весной и осенью солнце висит над са-
мой булыжной мостовой - и утром и вечером. Она тянется чуть ли ни на кило-
метр строго по направлению восток-запад. У восточного ее конца, у бывшей
Рогожской заставы, стоял раньше камень с выбитой на нем надписью: " До Моск-
вы - две версты". На западе ее панораму замыкает такая же линия светлых дву-
хэтажных домов с зелеными и красными крышами. За эту линию садится солнце и
от нее на закате тянется густая тень, поглощающая простор Рогожской Ямской,
серые камни мостовой, мой дом и два наших окна.
Вот и поворот на Малую Андроньевскую; этого места больше никто никогда
не увидит: здесь лет через двадцать после того вечера построили новые дома -
высокие, большие, белые, закрывшие своими одинаковыми параллелепипедами и
простор, и свет солнца на закате, стершими память о прежней улице, названной
так по Андроникову монастырю.
Монастырь остался у нас за спиной.
Через минуту откуда ни возьмись набежало темное облако. Редкий теплый
крупный дождь. Ветер. Мы остановились под тополем. Несказанные минуты, кото-
рые я вспоминаю вот уже больше тридцати лет.
Что это вдруг случилось со мной? Я словно только что родился, я стал
зорче, я вижу каждый камень блестящей влажной улицы, слышу звук каждой пада-
ющей капли. На небе остался закатный свет, и только над головой появилась
туча, источающая звонкий ливень. Все это я замечаю. И до восторга, до радос-
ти отражается во мне каждый звук. Причудливо смешались последние краски за-
ката с огнями города. Сначала налетел один шквал, потом второй, и вот еще
сошлись сразу три шквала в одном порыве. Мимолетная гроза, вспышки молний...
Не узнавал я эту улицу, не узнавал себя. Невыразимая тайна этого вечера
озадачивала меня, я молчал, прислушиваясь к звукам, и чудилось иное: не
дождь и ветер, а голоса. Они звучали во мне самом. И музыка. Пленительная
мелодия, ни на что не похожая, музыка без названия.
Жанна дернула меня за рукав куртки. Еще раз и еще. Все вокруг было дру-
гим. А дома стали ниже. Да и деревья тоже...
Нам по девятнадцать лет...
Дождь утих. Прояснилось. Тонкий розоватый оттенок неба растворялся, ус-
тупая место глубокой синеве. Зажигались звезды над нашими головами. И я
впервые следил за ними.
- Пойдем!
Голос Жанны.
Куда мы направлялись? В парк. В парк, где зимой мы катались на коньках,
а летом иногда смотрели, как танцуют недосягаемо рослые русоволосые принцес-
сы на круглой дощатой площадке с деревянным навесом на сказочно прочных ду-
бовых столбах, поддерживавших заодно и небо над оркестром. Но теперь, с это-
го лета, мы сами брали билеты на танцверанду, с пятью знаменитыми ступенька-
ми, разделявшими в детстве в моем представлении небо и землю (это когда я
приезжал с родителями в Москву еще школьником).
Пока мы шли по изменившейся улице под рядами шумевших тополей, я все
пытался угадать смысл происшедшего. Что это за вихри, умчавшиеся вверх? Что