"Александр Щербаков. Скачущий череп (Страшные истории)" - читать интересную книгу автора

поодиночке.
И вот, едва стемнело, я наскоро похватал толченой картовницы с хлебом и
солониной, надернул теплую отцовскую фуфайку и, сказав матери, что сбегаю,
мол, на Шолохову катушку, отправился совсем в другую сторону, "на охоту".
Вечер был тихим и довольно морозным. На небе сиял молодой месяц, но
свету он давал еще слишком мало, чтобы рассеять густеющую темноту. Снег был
сухим, жестким и звучно скрипел под валенками. Для пущей конспирации я пошел
не улицей, а огородами, держась собачьих троп и волоча за собой санки на
длинном поводке; потом нырнул в знакомую дыру в жидком тыне, примыкавшем к
бревенчатому заплоту пятой бригады, и наконец выбрался на дорогу, которая
вела к нязьмам, к зерносушилке, называемой у нас мангазиной, и к тем
поскотинным воротам, где назначалась встреча с компаньоном. Дорога была
безлюдной. Только у мангазины попался навстречу мельник Андрей Мясников,
возвращавшийся с мельницы, но он ничего не сказал, а лишь молча кивнул мне,
словно бы с пониманием и одобрением нашей затеи, и пошел дальше в своей
белой от мучной пыли тужурке.
У раскрытых ворот поскотины никого не было. А тьма между тем все
сгущалась, и мороз становился все забористей. Слабый свет от ломтя луны
принимал какой-то молочно-бледный оттенок, отчего сплошные снега, лежавшие
за поскотиной, казались погруженными в туман, а лес перед ними - слишком
мрачным, особенно - высокий гребень кладбищенских берез, угрюмо выделявшийся
в глубине.
Мне стало жутковато, и я уже втайне пожалел, что так легко согласился
на ночной поход за этими дурацкими костями. Ведь впереди еще были километры
пути в пустынных снегах, в темном логу, по берегу застывшего Пашина озера, в
сумрачном зимнем лесу, где вполне могли объявиться волки и даже черти...
Когда я живо представил все это, у меня под фуфайкой забегали мурашки.
Однако в эту минуту раздался короткий свист, и, оглянувшись, я увидел
бежавшего ко мне Гыру с санками.
- Пришел? Не сдрейфил? - крикнул он. - Ну, молодцом. А то я уж думал,
что одному придется идти на промысел.
- Молчи, свистун, ты бы один и к поскотине струсил, - попытался я сбить
с приятеля излишнюю спесь "старшего".
- Ну-ну, не забывайся, отрок. Мне не впервой бродить по ночным полям и
лесам. Не забудь, что я два сезона прицепщиком отбухал. А там всякое бывало.
На это мне нечего было возразить Гришке. Он хоть и любил прихвастнуть,
но действительно уже не одно лето работал на взрослых работах - был и
прицепщиком, и пастухом, где ночные смены - привычное дело. Я же покуда мог
похвалиться лишь тем, что гонял с конюхом лошадей в ночное да возил копны на
покосе у Кругленького, с ночевками на сеновалах кошар. Это тоже было
почетно, но лишь на детском уровне, поэтому, чтобы уесть товарища, мне
пришлось искать другой ход:
- Прибавь еще ночные дежурства с Галькой Петуховой, - съязвил я.
- С Галькой? О, с Галькой нигде не страшно, даже и на кладбище.
Так, с нарочитой беспечностью болтая и подначивая друг друга, быстро
шли мы, почти бежали по снежной равнине, держа на поводках легко скользившие
салазки. Дорогу до спуска в Пашин лог одолели почти незаметно. Несмотря на
наступившую ночь и полное безлюдье, мы, кажется, не испытывали особого
страха. Однако подслушавший наш разговор, наверное, заметил бы
преувеличенную бодрость и громкость голосов, звучавших среди снежного