"Александр Щербаков. Скачущий череп (Страшные истории)" - читать интересную книгу автора

Прокопий уже без нарочитой бодрой нотки, скорее даже с грустным сочувствием.
Сухо шуршавшее сено на сарае было устлано какими-то дерюгами. Мы легли
на них вповалку, не раздеваясь. Мне досталось место с краю, напротив лаза в
дощатом фронтоне. Лаз был обращен к избушке, и я долго еще смотрел на тускло
светившееся оконце, в котором мелькала тень Филата.
Он то ходил из угла в угол, то присаживался к столу и, подперев голову
рукой, недвижно смотрел на огонек, то выходил на крыльцо, но скоро опять
возвращался в избушку, точно бы ждал кого-то.
С жадным вниманием, смешанным со страхом, я следил за ним, надеясь
увидеть его встречу с призрачной гостьей, однако время текло, а к Филату
никто не прилетал, не приходил. Наконец, огонек в окошке погас, избушку
поглотила мгла, и я незаметно заснул под дружное похрапывание своих
сотоварищей.
Когда закончились полевые работы и на бригадном стане сторожить стало
нечего, Филат вернулся домой, похудевший, с запущенной бородой. И первое
время, к радости родных, не возобновлял своих ночных бдений. Однако вскоре
сын и невестка снова стали замечать, что он в полуночный час ведет беседы с
покойницей. Надеялись, что эти вылазки во двор прекратятся с наступлением
холодов, однако и морозы не остановили Филата. Он продолжал по таинственному
зову выходить на свидания с тенью усопшей. Но, правда, недолго. В декабре,
на Катерину-санницу, слег, стал жаловаться на боли в груди и удушье,
проболел недели две и тихо отошел.
Суеверные люди не преминули увидеть в его кончине козни нечистой силы и
утверждали, что это "она" его все же сманила к себе, а мыслящие более здраво
говорили, что он просто схватил простуду, маясь от бессонницы и полуодетым
коротая морозные ночи на козлах во дворе.


Скачущий череп

Нас воспитывали в презрении к собственности, к корысти, к чистогану, и
мы действительно росли полными бессребрениками. Но все же и нам хотелось
иногда иметь некоторые деньжонки. Пусть самые скромные, какую-нибудь мелочь
или мятый рублишко. Однако и таковые водились у нас редко. И раздобыть их в
глубинном селе было трудно, почти невозможно. Даже у взрослых колхозников,
работавших в основном за натуральную оплату, карманы были пусты. Ну, а у
нас, крестьянской ребятни, и подавно.
Нет, мы не были лентяями, и я уже говорил об этом. Мы начинали работать
рано, чуть ли не с малолетства. Сперва возили копны в сенокосную пору,
пололи колхозный огород, табачные и картофельные делянки и даже пшеничные
посевы (да-да, в те годы пололи и хлеба, притом вручную), потом, немного
повзрослев, шли на конные грабли, на косилки, в подпаски, прицепщиками на
трактора или штурвальными на комбайны... Да мало ли разных работ на селе! Но
заработков своих мы не видели, не ощущали. Колхозникам платили только дважды
в год: раз осенью зерном, после расчетов с государством, а второй - уже
зимой, после отчетного собрания, - деньгами. Но деньги эти были ничтожными.
К тому же их получали за нас родители и пускали вместе со своими на покрытие
налогов, на затыкание срочных дыр в хозяйстве...
Конечно, какие-то копейки перепадали изредка и от родителей, но чтобы
иметь свой свободные деньги - на кино, на конфеты, на игру в чику, - нам