"Александр Щербаков. Скачущий череп (Страшные истории)" - читать интересную книгу автора

крутили им уши и ни давали подзатыльники, они все равно лезли в пруд, точно
осы в мед, да еще и подсмеивались над суеверием и темнотой этих взрослых. И,
кажется, были правы. Минул июль, самый купальный месяц в наших местах, а
ничего ни с кем в пруду не случилось. Да и трудно было представить
утопленника, если в Граммофоновом носке (заливчике, примыкавшем к огороду
густоголосого старика по прозвищу Граммофон) дно было, что пол, и каждый
затопленный островок, каждая впадинка были известны, вживе стояли перед
глазами. Куда больше таили опасности озера в окрестностях села, отменно
глубокие, с коварными ямами и родниковыми колодцами, с густыми водорослями,
обвивавшими руки и ноги, да и то в этих озерах не бывало утопленников, а уж
тут-то, за огородами, в гусином пруду...
С наступлением августа, с приходом Ильина дня, все в деревне, а
особенно родители, облегченно вздохнули. Пронесло. Наконец-то Илья-пророк
напрудил в воду, вода похолодала, пришел конец купаниям, и ребятишки больше
не будут, как утята, с утра до вечера плескаться и куряться в пруду, а
значит, отойдет и опасность, наколдованная заезжим куродавом-мелиоратором.
Куда меньше радости вызвал Ильин день у ребятишек, но и они должны были
считаться с неписаными законами древних поверий: нельзя - значит, нельзя.
Тем более, что свежий утренник действительно давал знать, что красное лето
кончилось, наступили предосенние дни, а с ними и новые заботы - сбор огурцов
на соленье, колочение подсолнечных шляп, походы за дикой смородиной, за
груздями, работа на хлебной жатве.
И все же трудно было сразу забыть о купаньях. И в Ильин день, когда к
обеду заметно припекло солнышко, собрались по привычке на берегу пруда самые
заядлые купальщики. Сначала они лишь бродили по воде у берега, закатав штаны
выше колен, "пекли блины", кидая плоские камешки по касательной к водному
зеркалу, лениво плескались. А потом все же двое самых отчаянных - Петьша и
Кольша - решили нарушить Ильин запрет. Подзадоривая друг друга, они сбросили
рубашки и штанишонки и, по сельскому обычаю зажав горстью срам, бросились в
чем мать родила в остывающую августовскую воду. Остальные присели на травку
и стали наблюдать за ними с бережка. Купальщики доплыли до середины и
начали, чтобы согреться, играть в баши, нырять друг под дружку, крича и
улюлюкая.
- Смерьте дно! - крикнул кто-то с берега.
И купальщики с явной охотой, вытянув вверх руки, дружно, словно по
команде, погрузились в пруд. Не было их подозрительно долго, потом они
всплыли один за другим, но, хватанув воздуха, опять молча ушли под воду. А
потом появились снова и снова исчезли. Так повторялось несколько раз.
Ребятишки, сидевшие на берегу, сначала смеялись над ярыми ныряльщиками,
потом замолчали, заподозрив что-то неладное.
- Да они же тонут! - высказал, наконец, один из них то, о чем
догадывался каждый.
- Плывите сюда! Захлебнетесь ведь! - закричали они вразнобой, но
купальщики не слышали их, они всплывали все реже и все меньше задерживались
их головы на поверхности воды перед следующим погружением.
Ребятишки, с тревогой наблюдавшие это, заметались по берегу. Двое из
них, которые были повзрослее, прямо в одежде, не раздеваясь, бултыхнулись в
воду и поплыли к утопающим, однако, поравнявшись с ними, стали растерянно
кружить на месте, от страха не зная, что делать. Неизвестно, чем бы
кончилось все это, если бы вдруг на тропе не показался глухонемой Самсон,