"Александр Щербаков. Скачущий череп (Страшные истории)" - читать интересную книгу автора

деревенский пастух. Он мигом сообразил, в чем дело, подбежал к берегу и,
громко и грозно мыча, сорвал с себя рубаху, стянул сапоги, штаны, а потом,
прыгнув в воду в одних кальсонах, с утробным криком вразмашку пошел к
утопающим.
Сначала он раскидал перепуганных "спасателей", а затем, как только
всплыл первый тонущий, схватил его за космы и поволок к берегу. Мальчишки в
молчаливом оцепенении следили за происходящим. Самсон вытащил первого
утопленника и, положив на траву вниз лицом, бросился за вторым, который
вскоре тоже был выброшен на берег. Утопленники с землисто-бледными лицами, с
синими губами, с глазами, заведенными под лоб, теперь лежали рядом. Они
вздрагивали и тяжело дышали, животы их были раздуты. Через некоторое время у
них изо ртов и ноздрей хлынула вода. Они стали корчиться в приступах рвоты,
застонали, и Самсон, торжествующе и вместе с тем гневно мыча, потряс в
воздухе кулачищем, точно погрозил кому-то невидимому.
А через неделю-другую, когда уже всякие купания прекратились, один из
спасенных Самсоном ныряльщиков, Петьша, с таинственным видом пригласил меня
на пруд, пообещав показать русалкин "тайник". Я посмотрел на Петьшу с
опаской (уж не съехал ли с катушек парень, побывав на том свете?), но все же
согласился сходить с ним к пруду. Петьша привел меня к Граммофоновскому
носку, к тому самому месту, где он тонул недавно с Кольшей, но только другим
берегом, по узкой - не разъехаться двум лошадям - дороге, над которой круто
поднимался ввысь косогор. На одном из ярусов его, в почти отвесной песчаной
стене, зияли десятки норок, в которых летом жили береговушки. Теперь эти
норки были пусты и безжизненны.
Петьша молча показал вверх, и мы стали взбираться в гору по узкой
тропинке, виляющей среди камней. Под песчаной стеной, точно изрешеченной
пушечными снарядами, Петьша остановился, перевел дух. Потом он подошел к
обрывистой стене, ловко запустил одну руку в отверстие норки, подтянулся и
второй, свободной рукой стал шарить в соседней норке, затем спрыгнул вниз,
подняв песчаную пыль, и показал мне лежавший на ладони роговой гребешок.
- Это гребень русалки, - сказал он серьезно и твердо. - Теперь ты
понимаешь, кто нас с Кольшей тянул ко дну в Ильин день.
Я ждал чего угодно, заранее был внутренне готов к любому чуду, но чтобы
увидеть гребень русалки... Мурашки побежали по моей спине. Я наклонился
пониже над Петьшиной ладонью, боясь взять гребень в свои руки, но все же
желая разглядеть его получше. Гребешок и вправду выглядел довольно необычно.
Надо сказать, что сам по себе роговой гребень не мог быть в те годы
диковинкой, ибо имелся в каждой семье. Обоюдозубчатый, с одним рядом редких
и толстых зубьев и с другим - частых и мелких, он служил не только для
причесывания волос, но и для тщательного прочесывания их - с надеждой
освободиться от беспокойной живности, которая в головах селян, особенно в
космах ребятни, водилась тогда в изобилии. Не знаю, кто и где делал эти
роговые гребни, но в деревню их обычно привозил старьевщик и выдавал
желающим в обмен на тряпье, на цветной металл, на те же коровьи рога.
Однако этот роговой гребешок, вынутый Петьшей из норы
ласточки-береговушки, резко отличался от всех виданных мною ранее. Он был
скорее не гребнем, а гребенкой или расческой с одним рядом длинных округлых
зубьев, выгнутый подковкой и украшенный по тыльной кромке язычками,
вырезанными с необыкновенным изяществом. Язычки эти, словно бы волны,
набегали друг на друга, и в пазах между ними по всему полотну были