"Александр Щербаков. Рассказы из жизни А.П.Балаева" - читать интересную книгу автора

где-то между Южным Бугом и Одессой! Восемьдесят килограмм вычислений на
БЭСМ-105 на это ушло. А каково мне было зубрить четыре языка: финский,
ижорский, эстонский и латышский! И еще немецкий обновлять!
Хорошо, что я левша, а то пришлось бы мне еще и этому через пень-колоду
обучаться. Дело в том, что я в 1824 году, то есть не я, а мое анахронное
изображение, обязательно будет левосторонним по отношению ко мне
нынешнему. Это закон. И если я здесь придерживаюсь правосторонней
ориентации, то там буду выглядеть отъявленным левшой, а это обратит на
себя внимание. Но поскольку я здесь левша, то там буду выглядеть как
правша, привычки мои ничьего внимания не привлекут и переучиваться здесь
мне не надо. Вам смешно? Смейтесь-смейтесь, а в моей аттестации
анахрониста этот пункт вторым номером стоял и на меня работал. Попробуйте
сыскать маловыразительного и незапоминающегося левшу! Почти нет таких, а
спрос на них огромный. Кадровик из управления Главного хранителя вокруг
меня так и вился! Главному хранителю инспекторы-контролеры нужны, чтобы
охранять историческую среду от деятелей вроде нас с вами. А лучшие
инспекторы - именно такие левши.
Выяснилось, что спецдраматург сделал свое дело лучшим образом. Главный
хранитель, говорят, даже вздыхал, когда читал. Очень он надеялся, что мы
ничего толкового предложить не сможем и на этом основании он, радуясь
безмерно, убережет таврические степи от нашей суеты. Ан вышло, что напали
мы на первоклассный сюжет. В том смысле первоклассный, что не способный
пробудить в случайных встречных тех времен ни одного Шевеления мысли.
Доводилось мне слышать, что будто путешествовал я в том самом ландо, в
котором мой тезка государь-император Александр II угодил под бомбу
Русакова. Выдумки все это. Дормез мне соорудили по чертежам из
Таллиннского музея дорожной техники. Сюртучок и шляпу подобрали в
Тамбовском музее, а что-то вроде кульмана с пудовой гирей изготовили в
Туле. В этой гире вся сила и была. Заложили в нее кюриевый источник и всю
конструкцию датчика эйнштейноскопа.
И сундук мой был не сундук, а резонатор для датчика. В семье у Оскара
Гивича еще со времен Эриванского похода сохранился сундук одного офицера,
им оставленный и потом не востребованный. Видно, погиб бедняга. Именовался
этот сундук почему-то "ермоловским". Брать его с собой нельзя было; вдруг
его там кто-нибудь признает за свой - жуть что будет! Но реставраторы из
Эрмитажа изготовили этому сундуку близнеца, а в той же Туле выложили
внутри лентами фольги по моему эскизу.
Репетиции шли целый месяц. Вывозили меня во чисто поле со всем моим
скарбом и оставляли на ночь. Мнусь я вокруг дормеза, дистанция мне
обозначена - полсотни метров в любую сторону, есть у меня часы-луковица,
огарок свечи, кремень, кресало, трут для добытия огня. Иные ночи я так в
одиночку и проводил. Привыкал к обстановке. А иногда проносились мимо
тройки. Я должен был в это время стоять рядом с дормезом на виду, чтобы ни
у кого не возникло соблазна подобрать брошенный экипаж. Видят люди -
кто-то тут копошится, и едут себе мимо. А я рад-радешенек. Потому что
ежели тройка остановится и меня оттуда окликнут, тут самая мука и
начинается. Я не Щепкин, не Станиславский, лавры эти даже в раннем
возрасте меня не соблазняли, сноровки актерской у меня никакой, все
заготовленные фразы куда-то вон из головы вылетают. Но до того, чтобы я
сказал: "Езжайте себе, товарищи, с богом!" - не доходило. Клянусь вам. Это