"Александр Щербаков. Рассказы из жизни А.П.Балаева" - читать интересную книгу автора

все инстанции это прошло, всеми было подписано и, главное дело, выполнено
потом, но как нужно, а не как моя блудливая рука изобразила. А я,
вглядевшись и поняв, что написал, потом месяца два по ночам просыпался в
холодном поту!
Ну, это все лирические виньетки, а нам пора брать быка за рога. Осадили
Главного хранителя по всем правилам стратегии и тактики, засветил нам
вдали зеленый свет, дан был намек, что ежели представим мы надежного
исполнителя и убедительный проект сценария заброса, то не погонят нас с
порога, а будет разговор. Предложили мы пять кандидатур, в том числе и
мою, посмотрела нас комиссия. И выбрала меня. "Лицо у товарища Балаева, -
говорят, - маловыразительное и незапоминающееся. Доминирует склонность
отвечать на серьезные вопросы потоком бессодержательных фраз с
употреблением бесцветного словарного запаса. Следовательно, случайная
встреча товарища А.П.Балаева с кем-либо из исторически значимых лиц первой
четверти XIX века скорее всего не оставит в их памяти сколько-нибудь
заметного следа".
Что скажете, а? Такой ярлык да вместо камня на шею и в омут головой! Ан
нет! Это, оказывается, лучшая аттестация для кандидата в анахронисты - так
эта специальность официально именуется. И я, получив ее, не в темный
уголок забиваюсь, а вышагиваю перед дамами, будто павлин, хвост распустив,
ибо постигла меня великая честь представлять свое столетие перед
исторически значимыми предками, буде то по недосмотру случится.
Над сценарием тужились мы, тужились и в конце концов поняли: не Гоголи
мы, немой сцены нам не родить. Спасибо, знающие люди посоветовали
обратиться к спецдраматургу. Есть, оказывается, в малом числе такие
скромные труженики, которые заранее готовят сценарии некоторых
малозаметных, но ответственных событий большого театра нашей сложной
действительности. Обратились мы к одному такому, и он нам по трудовому
соглашению изготовил вполне приличный сценарий.
Представляете: южная степь, звездная ночь, пусто, тихо; в стороне от
дороги стоит распряженная колымага ("дормез" называется), а при ней мается
одинокий путник. У экипажа, видите ли, сломалась ось, кучер выпряг клячу,
поехал невесть куда новую ось добывать, а молодой человек, то есть я,
остался в степной балочке стеречь свое достояние: дормез и облупленный
сундук с парой белья и какими-то железяками, которые именует новейшим
чертежным аппаратом. Ибо этот молодой человек - то ли финн, то ли эстонец,
то ли латыш, - короче говоря, по-тогдашнему немец, обученный чертежному
искусству. Ему по протекции обещана должность чертежника на верфи в
приморском городе, названия которого он и выговорить-то толком не может.
До этого города не так уж и далеко. Скорее всего, ночью никто по дороге не
проедет и молодого человека не увидит. Ежели проедет, то не остановится.
Ежели остановится, то по причине неустройства и малонаселенности тех мест
ничему не удивится, а помощь свою молодому человеку ограничит обещанием
поторопить кучера, ежели тот встретится. И забудет об этом, не отъехав и
версты. В разговоры же с молодым человеком пускаться не станет, поскольку
тот глуп, как пробка, и выражается маловразумительно. А под утро поползет
по балочке густой туман, пропадет в нем дормез. И когда туман рассеется,
балочка будет пуста.
Вот такой сценарий. Вроде бы простое дело. А знали бы вы, каких трудов
нам стоило вычислить хотя бы то, что наблюдения лучше вести в ночное время