"Андрей Щупов. Гамма для старшекласников" - читать интересную книгу автора

ремеслом, уважаемой профессией.
Той ночью я спал в обнимку с грелками. Утро покрыло окна калеными
узорами. Я проснулся под торжествующий вой метели, под скрежет голой ветки
об окно моей комнаты. Взглянув в зеркало, я содрогнулся. Изменения
коснулись не только окружающего. Что-то стряслось и со мной. При повороте
головы, лицо пугающе вытягивалось, уходило, увеличиваясь, растворялось и
бледнело. Наверное, я был отражением погоды.
Температура падала в течение трех дней. Мне было страшно, но я
торжествовал. В чем-то я стал чуточку умнее. Или может, прозорливее...
Дверь отворилась беззвучно, и, проникнув в собственную квартиру
воровским крадущимся шагом, я повесил лоснящийся от влаги плащ на крючок,
а зонт в раскрытом состоянии пристроил в углу. Надо было присесть или
прилечь - короче, отдохнуть. Хотя слова "отдых" я никогда не понимал.
Что-то не ладилось у меня с этим туманным термином. Я знал, что отдохнуть
- значит выспаться на все сто, но также знал, что отдохнуть на всю катушку
- значило уже нечто совершенно иное. Отдыхая на всю катушку, люди не
находили порой сил на следующее утро, чтобы элементарно сползти с кровати.
Некоторое время я бездумно просидел в кресле. Затем сунул в рот
ломоть батона, механически стал жевать. Стены и потолок глядели на меня, я
на них. Каждый при этом думал нелестное. Да и что там думать! Так себе
была квартирка - средней ухоженности, без мебельных и архитектурных
излишеств. Разве что книги, но и те стыли на полках взводами и
батальонами, взирая на мир без всякой радости. В строю - оно всегда в
строю. Меж страниц плоско и угнетенно молчали мысли, сжатые неимоверной
теснотой строки буднично выцветали. И только где-то под обоями тихонько
шебуршала жизнь. Усатая разведка следила за мной, карауля хлебные,
просыпаемые на пол крошки. "Хрена вам! - подумал я. - Все подмету и
вытру!" И тут же под полом сонно завозилась мышь. Что-то приснилось ей
мутное - тычок швабры или, может быть, человеческий пинок. Машинально
прихлопнув ладонями, я погубил пролетевшую моль, и так же машинально
припомнил, какое удовольствие мне доставляло в младенчестве пугать бабушек
воплями: "Оль! Оль приетеа!" И бабушки, тяжело топоча, мчались ко мне,
всплескивая руками, пытаясь поймать пыльнокрылого мотылька. Мои бабушки
любили вязать. Свитеры, носки, варежки... Моль была для старушек первым
врагом.
Не люблю пустоты в руках. Батон съелся, и пальцы тут же подцепили
случайную книгу. Наугад распахнув ее, я лениво заелозил глазами по
строчкам. Иногда такое бывает. Буквы, как иероглифы, и никак не сливаются
в мысль. Виноват либо читатель, либо автор, либо оба вместе. В данном
случае виноват был, видимо, я. Нужно было сделать усилие, и я сделал -
предварительно крякнув, прищурив один глаз и закрыв другой. Что-то
перещелкнуло в голове, и вместе с Солоухиным я двинулся степенным шагом по
лесу, выискивая занимательно-загадочное чудо природы - грибы.
Чувствовалось, что Солоухин мужик азартный, но азартно на этот раз не
получалось. Грибы отчего-то не волновали. Вообще не волновало ничто.
Захлопнув книгу, я отложил ее в сторону. Плохо дело, если ничто не
волнует. Аморфность - это ненормальность, это корова в стойле. Зачем тогда
жить? Ради страха однажды расстаться с жизнью?
Вспомнились вдруг словечки психиатра: фобия, психастения... Доктор
заявлял, что это нормально. Значит, НЕнормально - жить БЕЗ страха? Я