"П.Щеголев. Любовь в Равелине (Наука и жизнь N 12) " - читать интересную книгу автора

в сношение с кавказским наместником и исправляющим должность новороссийского
и бессарабского генерал-губернатора.
Итак, полицейский и жандармский аппарат был приведен в действие и пущен
полным ходом. Было написано и отправлено огромное количество всяческих
предписаний, донесений и т. д., разосланы гонцы, потревожен ряд местных
властей... Из-за чего? Из-за какой государственной нужды?..
Первые попытки к изловлению романической пары были неудачны. На след
напали, но догнали их не скоро. 15 мая Дубельт в своем обычном донесении
графу Орлову известил графа, что "квартальный Гринер, командированный (не
III отделением, а до него петербургским генерал-губернатором Шульгиным) для
отыскания кн. Трубецкого и Жадимировской, донес, что они были в ночь на 7
мая в Крестцах и оттуда отправились по Московскому тракту, а Гринер поехал
их догонять". Граф Орлов рекомендовал Дубельту не доверять этому сообщению.
"Не верю, - написал он на докладе, - он должен быть за границей: это
распускают его друзья". 17 мая Дубельт сообщал новые вести о розысках
Гринера: "Квартальный надзиратель Гринер, приехав в Москву, узнал, что кн.
Трубецкой и Жадимировская выехали из Москвы, по направлению к Туле 9 мая,
Гринер испросил у графа Закревского курьерскую подорожную и отправился
догонять бежавших". Но граф Орлов продолжал не верить. "И это меня не
удовлетворяет, надобно быть дураком такое взять направление", - отметил он
на записке Дубельта. В это время внимание графа делилось между двумя
событиями: поисками квартального Гринера и только что состоявшимся в Ольмюце
свиданием трех монархов (русского, прусского и австрийского). И
непосредственно после заметки о Гринере граф Орлов продолжал свою запись
любопытнейшим сообщением о последнем событии, которое по важности в глазах
графа, да и самого царя, почти шло в уровень с делом Трубецкого. Это
сопоставление записей, эта связь событий дает ключ к проникновению в
психологическую сущность вещей той эпохи. "Сегодня 20, - пишет граф Орлов, -
мы (то есть государь и он) возвратились из Ольмюца, то есть 19 мы уже
ночевали в Скерневицах, откуда сегодня после обедни в лагере при Ловвче
государь сюда приехал, от смотров я так устал, что не знаю, что и делать,
впрочем, должен признаться, что весело сердцу русскому видеть, на какую
степень царь поставил Россию во всей Европе. Свидание с королем прусским
обошлось гораздо лучше, нежели я полагал, сперва дружественно, а потом
совершенно родственно. Молодой император (речь идет о Франце-Иосифе) принял
царя как отца и избавителя, со всеми почтенными его генералами как
представителями целой армии, словом сказать, были видны общий восторг и
истинное благодарение. Фельдмаршал наш был принят отменно, и наг, ничтожных,
сильно ласкали. Войска много сделали успехов, мы видели до 25 тыс. под
ружьем. Много, что рассказать, но устал и лично расскажу. Но со всем тем, со
всею поверхностною тишиною дремать не надо и держать ухо востро: время
пришло, что всем благомыслящим надо соединиться вместе и идти против одного
общего врага, безначалия и злодейства. Будем смотреть, чтобы зараза эта не
проникла к нам. Да сохранит нас бог. Государю цесаревичу засвидетельствуй
мое почтение и благодари его за милостивое ко мне воспоминание, которое
передал мне вчерашний курьер". Но если с молодым императором и прусским
королем все обстояло хорошо, то хорошее настроение портил квартальный
Гринер: "Квартальный офицер Гринер, посланный преследовать князя Трубецкого
и жену Жадимировского, доехав до Тулы,, возвратился в Петербург, по той
причине, что у него не стало денег, - а как, с одной стороны, ему в Крестцах