"П.Щеголев. Любовь в Равелине (Наука и жизнь N 12) " - читать интересную книгу автора

Трубецкой с женою Жадимировского бежали за границу через Финляндию, что она
переоделась в мужское платье, а он выбрил себе бороду, достал 40 000 рублей
серебром, и что они уже находятся в Стокгольме". Наследник подчеркнул слова
доклада "достал у своих родных 40 000" и не без иронии надписал сбоку:
"Последнее вероятно". 11 мая Дубельт в своем ежедневном донесении Орлову
повторил буквально свой доклад наследнику и единственно для развлечения
графа сделал еще добавление: "А графиня Разумовская рассказывает, что они,
напротив, уехали в Тифлис, и что князь Трубецкой через два месяца продаст
Жадимировскую в сераль турецкого султана". Но столь беспечное отношение
должно было моментально исчезнуть после изъявления высочайшей воли.
12 мая граф Орлов в своем докладе царю сообщил: "По полученным
сведениям, в С.-Петербурге совершенная тишина и, благодаря бога, все
благополучно. Но должен сказать вашему величеству, что ни жены
Жадимировского, ни кн. Сергея Трубецкого по сие время отыскать не могут".
Вот тут-то и произошло высочайшее волеизъявление. "Стыдно, что не нашли,
надо Дубельту взять для того строгие меры", - написал царь. Пересылая листок
с этой резолюцией из Варшавы в Петербург к Дубельту, граф Орлов хотел
немного смягчить тяжелое впечатление, которое должна была произвести на
Дубельта царская резолюция, и приписал: "Вот собственноручная отметка
государя, я ему говорил, что это не наше дело, а местной полиции, но он
возразил, чтобы я написал к тебе, чтобы все средства к отысканию употреблены
были. Непременно исполни"...
Как старая полковая лошадь, услышавшая звук трубы, пришел в движение и
волнение отец и командир, Леонтий Васильевич Дубельт, узнав высочайшую волю.
Он стал распоряжаться. В погоню за Трубецким он немедленно отправил
жандармских офицеров: поручика Чулкова до Тифлиса и поручика Эка до Одессы.
Поручикам была дана подробная инструкция и разрешение "в случае надобности
быть в партикулярном платье". Поручики должны были, "стараясь всемерно",
открыть и задержать беглецов, а по задержании "отправить немедленно в
С.-Петербург с особым жандармским офицером или при себе и с двумя конвойными
жандармами, а г-жу Жадимировскую подобным же образом, но отдельно от него,
через несколько часов позже и в особом экипаже". Поручики были снабжены
подорожными на три лошади, открытыми листами об оказании им содействия со
стороны местных властей и отношениями к высшим начальникам - кавказскому
наместнику графу М. С. Воронцову для поручика Чулкова и к исправляющему
должность новороссийского и бессарабского генерал-губернатора
генерал-лейтенанту Федорову для поручика Эка... Но так как Трубецкой мог
скрыться в Финляндию, то Дубельт предписал гельсингфорсскому жандармскому
полковнику Рененкампфу "произвести немедленно самое верное дознание: не были
ли беглецы в Або, Гельсингфорсе и в окрестностях этих городов или не
проезжали ли другой дорогою по направлению к границе и т. д.". Рененкампфу
были сообщены приметы бежавших: "Кн. Трубецкой высокого роста, темно-русый,
худощав, имеет вид истощенного человека, носит бороду. Г-жа Жадимировская
очень молода, весьма красивой наружности, с выразительными глазами".
Жандармское рвение разыгралось вовсю. Корпуса жандармов капитан Герасимов
доложил Дубельту: "Трубецкой с Жадимировской, как слышно, проживают в
Воронежской губернии". Тотчас же III отделение потребовало самых тщательных
разысканий в Воронежской губернии от воронежского губернатора Лангеля и
воронежского жандармского полковника Каверина. Но распоряжался не только
Дубельт: и с.-петербургский военный генерал-губернатор Шульгин от себя вошел