"Дмитрий Щербинин. Пронзающие небо" - читать интересную книгу автора

свое жилище.
- Как же они там, в дороге? Хорошо, если успеют добраться до
какого-нибудь жилья... Нет - это пустые надежды, ведь до ближайшей деревни
двадцать верст - буря их в пути застигнет, с пути собьет... Эх, что ж это
я...
Приговаривая так, он спешно ходил из угла в угол; подхватывал и
складывал в котомку мешочки и снадобья, которые могли понадобиться в дороге.
- И чего ждал, и чего ждал - и зачем сюда возвращался...
Он все ходил, приговаривал, а между тем на улице все возрастал
пронзительный, надрывный скрежет ветра - там уже настоящая буря
разразилась - про такую погоду говорят, что "хороший хозяин собаки не
выпустят"
Тяжко ему было на сердце - уж больно заунывным был вой ветра - зло
смеялся он над сердцем, вновь и вновь смерть сулил, и еще нашептывал: "Юнцы
обречены - и ты с ними? Ни за что ни про что погибнешь!". И тогда, словно бы
в ответ на эти злые чары вспоминал он детишек своих Солнышко да Мирослава,
да жену свою Мирославну - набегали в глазах его слезы, и шептал он:
- Ничего, ничего - мы еще посчитаемся. Ты меня бурей не испугаешь - я
теперь тоже кой-какое колдовство ведаю.
Вот наконец котомка была собрана, Дубрав пристроил ее на спине - на
пороге на прощанье поклонился своему жилищу (впрочем, чувства свои
сдерживал - считал, что и так уж непростительно расчувствовался). Он уже
повернулся к двери, собирался ее открыть, как она сама резко распахнулась,
бешено взвыл ветрило, вихрясь ворвался плотный веер колких снежинок; вслед
за ним - сразу же еще один. Из рокочущего полумрака (который все густел, в
черноту обращался) - шагнуло к Дубраву, такое чудище, что при одном виде его
многие впечатлительные люди пали бы в обморок. Тем не менее, чудище это было
женского пола и звалось Бабой-Ягой..
С давних времен Баба-Яга и сестры ее - враждебно относились к
человечьему роду; и тому были свои причины - ведь и люди, для которых облик
этих лесных колдуний был совершенно неприемлем, проклинали их, гнали их; а
когда одна из сестер была зарублена Иваном-богатырем, то Бабы эти объявили
людям настоящую войну, и действительно свершили много злодейств: и не зря
говорили даже, что уносили они малых детишек, да поедали их... Дубрав был
тем человеком, который впервые за долгое время, сошелся с Бабой-Ягой;
впрочем и с ним, как и со всеми, была она весьма груба; и вот теперь,
вцепившись одной своей кряжистой ручищей, с длиннющими костяными пальцами в
косяк двери, другой ручищей оттолкнула Дубрава обратно в жилище, и тут же
завизжала своим, похожим на скрежет несмазанных петель голосом:
- Далеко ли собрался?! Один нормальный из всего этого проклятого
племени, и то на гибель пошел?!..
Ее изгибающийся к самому потолку носище, ее выпученные черные глазищи -
все это пребывало в неустанном, ворожащем движении; и даже выступающий из
пасти желтый клык - и тот подрагивал, и, казалось - вот сейчас вцепиться в
Дубрава. А старец отвечал Яге:
- Я уже все решил...
- Ни за что, ни про что погибнешь...
- Ну, хоть какая-то польза от меня будет. А жить дальше - спокойно
жить, и знать, что не сделал все, что мог сделать для этих ребят; нет - так
не смогу.