"Ирвин Шоу. Тогда нас было трое" - читать интересную книгу автора

журчанию смеха, Мэнни понял, что ему больно. Боль была какая-то странная,
она была везде и нигде. Стоило почувствовать - вот она подкатила к горлу,
- и она ускользала, но не пропадала совсем, а вновь касалась его своими
неуловимыми и жестокими щупальцами. Жара слепила веки, и, не в силах
открыть глаза, Мэнни вдруг понял, что это не боль, а печаль.
Печаль была глубокая, путаная, в ней смешалось все: и ощущение
обездоленности, и тень надвигающегося отъезда, и тоска по настоящему,
которое безвозвратно становится прошлым и так же безвозвратно перестает
быть простым и ясным, и путаница чувств, такая глубокая, какой он Никогда
еще не испытывал. Но, потрясенный этими мыслями, поглощенный ими
безраздельно, Мэнни все равно знал, что, если бы вдруг, шестым чувством
угадав то, что с ним происходит. Марта перестала смеяться, встала, прошла
бы эти тридцать шагов по дамбе и подошла к нему, если бы она села рядом и
тронула его за руку, в тот же миг все было бы в порядке.
Но она не пошевельнулась и только громче смеялась над тем, что говорил
ей Берт и чего он, Мэнни, не мог услышать.
И тогда Мэнни понял, что он сделает. Как только они поднимутся на борт
и все самоограничения прикажут долго жить, а свод законов потеряет силу,
он напишет Марте и сделает ей предложение. Неуклюже подгоняя слова, он
стал придумывать это письмо: "Ты, конечно, я понимаю, этого не ожидаешь,
потому что за все лето я об этом даже не заикнулся, но я так долго сам не
понимал, что происходит со мной, и потом мы все трое договорились еще во
Флоренции, что у нас все будет на чисто дружеской основе, и я рад, что так
оно и было. Но теперь я уже на пароходе и чувствую себя вправе рассказать
тебе, что я чувствую. Я люблю тебя, и я хочу, чтобы ты вышла за меня
замуж. Я не знаю, что ты чувствуешь, но, может быть, и тебе мешал этот наш
договор, как он мешал мне, и потому ты не сказала мне ничего. По крайней
мере я надеюсь, что это так. Во всяком случае, я, как только вернусь
домой, найду себе работу и устроюсь, а ты можешь приехать потом, и я
познакомлю тебя с родителями, ну, и так далее...".
Письмо перестало писаться. Он представил себе, как мама поит Марту чаем
и занимает ее беседой: "Вы говорите, ваша мама живет в Филадельфии? А ваш
папа... о... Попробуйте это печенье. И вы говорите, вы познакомились с
Мэнни во Флоренции, а потом вы все втроем, вместе с Бертом, за это лето
объехали всю Европу... Вам с лимоном или со сливками?".
Мэнни покачал головой. Когда подойдет время, с мамой он как-нибудь
справится. Он снова взялся за воображаемое письмо:
"Ты как-то сказала, что не знаешь, как собой распорядиться. Что ты
ждешь какого-нибудь откровения, и это откровение поможет тебе найти себя.
Может быть, это смешно, что я предлагаю себя в качестве такого откровения,
но вдруг тебе покажется, что, выйдя за меня замуж, ты..."
Мэнни даже головой замотал от отвращения. Даже если бы она по нему с
ума сходила, от такой фразы она бы бросилась бежать без оглядки.
Перепрыгнув через трудное место, Мэнни продолжал: "Я не знаю, есть ли у
тебя кто-нибудь, потому что, пока ты была с нами, ты никем больше не
интересовалась, и ты никогда ни с кем так не говорила, и, насколько я
понял, из нас двоих тоже никому не оказывала особого предпочтения...".
Мэнни открыл глаза и повернул голову туда, где сидели Берт и Марта.
Почти касаясь друг друга лбами, они о чем-то тихо и серьезно
разговаривали.