"Ирвин Шоу. Тогда нас было трое" - читать интересную книгу автора

смерти, пришла осень.
- А я, когда слышу, думаю, - Марта переложила кисть винограда, -
раз-лад, раз-вод.
- Вот, вот, - сказал Берт. - Это и есть разница между Россией и
Америкой. - Он подошел к обрыву и стал на самом краю дамбы - кончики
пальцев над рискованной пустотой - и, длинный, нескладный, костлявый,
воздев к небу руки, стал читать, обращаясь к горизонту:
- "Бейся, бейся, бейся о холод серых камней, о море! Я тоже словами
сердца скажу сокровенные мысли..."
- Прошу к столу, - сказала Марта. Она сидела, поджав ноги и закатав по
локти рукава своей тельняшки, руки у нее были загорелые и, при ее
хрупкости, неожиданно округлые и крепкие. Она попробовала цыпленка и
сказала:
- Вот это пикник так пикник! И муравьев нет.
Мэнни отхлебнул вина прямо из бутылки, потому что стаканов они с собой
не брали принципиально, отломил горбушку от длинного хлеба и взял кусок
темного мяса.
Берт присел по другую сторону от Марты, медленно подогнул под себя
длинные ноги, взял кусок цыпленка и, жуя, разглагольствовал:
- Как вы считаете, может молодой американец, неглупый и непьющий,
сколотить состояние, если построит во Франции завод по производству
бумажных тарелок и стаканчиков?
- Это разрушило бы несказанное средневековое очарование, - сказала
Марта.
- Ах это самое, древнее, средневековое, затрепанное, несказанное
очарование со следами жирных пальцев на бумаге... Мэнни, ты представляешь
себе, есть женщина, которая может это оценить? А? - Он театрально поднял
бровь и продолжал с напускным пафосом: - Боже, как нам повезло! Что бы
было, если бы в этой флорентийской галерее мы не встретили Марту? Во что
превратилось бы наше путешествие? Нас бы растащил на куски этот ширпотреб
Европы - все эти итальянские кннозвездочки, которые того и гляди выпрыгнут
из своего декольте, все эти костлявые французские манекенщицы, все эти
золото-коричневые американские разводки с голодными глазами и с духами от
Арпежа. О боже! Неужели ты не ощущаешь, что в тот день в музее само Нечто
направляло наши шаги? Скажи мне правду, толстяк, неужели ты не чувствуешь
себя, как у Христа за пазухой?
- Где это ты научился так вещать? - спросила Марта, сидя по-турецки и
время от времени безмятежно прихлебывая из бутылки.
- Мой дед был баптистским проповедником в Мемфисе, штат Теннесси, он
научил меня бояться бога, читать Библию, разбираться в кукурузе и говорить
сложносочиненными предложениями. - Берт встал и погрозил цыплячьей ножкой
Атлантическому океану. - Покайтесь, грешные, ибо вы плавали в теплой воде
и строили глазки невинным девицам. - Затем с поклоном обернулся к Марте. -
Покайтесь и вы, что, играя в игорных домах, домой до сих пор не послали
открытки. Покайтесь, ибо, спеша к наслаждениям, вы опоздали на свой
пароход.
- Хочешь сыру? - спросила Марта.
- С горчицей. - Берт сел и глубокомысленно уставился на Мэнни. - Как ты
думаешь, Мэнни, - начал он после паузы, - мы на самом деле так счастливы
или нам это только кажется? Вечная жвачка философов - иллюзия или