"Ирвин Шоу. Богач, бедняк" - читать интересную книгу автора

Гретхен сидела перед маленьким зеркалом, которое поставила на туалетный
столик, прислонив к стене. На самом деле это был просто старый кухонный
стол, она купила его на распродаже за два доллара и перекрасила в розовый
цвет. Баночки с кремом, щетка для волос с серебряной ручкой, подаренная ей
в день восемнадцатилетия, три флакончика с духами и маникюрный набор были
аккуратно расставлены на чистом полотенце, постеленном вместо дорожки.
От матери Гретхен унаследовала очень белую кожу и синие с фиолетовым
отливом глаза, а от отца - черные прямые волосы. Гретхен была красива. "Я
в твоем возрасте была тоже красавицей", - часто повторяла мать, убеждая
Гретхен следить за собой, чтобы не "увять", как она говорила. Мать не
читала ей нотации о том, как вести себя с мужчинами, - она верила в ее
"добродетель" (это слово мать тоже любила повторять), но все же, пользуясь
своим влиянием, заставляла носить просторные платья, скрывавшие фигуру.
"Зачем напрашиваться на неприятности? Они сами не заставят себя ждать", -
утверждала она.
Однажды мать призналась Гретхен, что в юности хотела стать монахиней.
После того, что случилось сегодня, я и сама бы, пожалуй, ушла в монастырь,
с горечью подумала Гретхен. Если бы верила в бога.
Сегодня, как обычно сразу после работы, она поехала в госпиталь, где
добровольно дежурила пять вечеров в неделю: разносила раненым книги и
журналы, читала письма тем, у кого повреждены глаза, и писала за тех, у
кого ранение в руку. Работала бесплатно, но зато чувствовала, что приносит
хоть какую-то пользу. Честно говоря, ей даже нравились эти дежурства.
Раненые были послушными и благодарными, совсем как дети. В госпитале она
была избавлена от похотливых мужских взглядов и назойливых домогательств,
которые ей приходилось терпеть в течение всего рабочего дня на службе.
Конечно, многие сестры и сиделки вовсю крутили любовь с докторами и
легко раненными офицерами, но Гретхен с самого начала дала всем понять,
что она не из таких. Чтобы раз и навсегда оградить себя от приставаний,
она вызвалась дежурить в переполненных палатах для рядовых, где
практически невозможно было остаться с кем-либо наедине более чем на
несколько секунд. Вообще с мужчинами Гретхен была приветливой и
разговорчивой, но даже мысли не допускала о какой-то вольности с их
стороны. Впрочем, иногда на вечеринках или по дороге домой после танцев
она позволяла поцеловать себя, но неловкие прикосновения парней не
вызывали в ней никаких эмоций, более того, казались ей бессмысленными,
негигиеничными и даже смешными.
В школе никто из ребят не интересовал ее, и она презирала девчонок,
сходивших с ума по футболистам и парням с собственной машиной. Все это
представлялось ей глупостью. Единственный мужчина, о котором она иногда
думала как о возможном любовнике, был мистер Поллак, учитель английского
языка, пожилой человек лет пятидесяти с взъерошенными седыми волосами,
читавший в классе Шекспира тихим, проникновенным голосом. Его она еще
как-то представляла себе в роли возлюбленного, ласкающего ее нежно и
печально. Но он был женат и имел двух дочерей ее возраста.
Однако Гретхен не сомневалась: рано или поздно с ней должно произойти
что-то необыкновенное и захватывающее - пусть не в этом году и не в этом
городе, но обязательно произойдет.
В палатах тускло горели ночники. По распорядку раненые уже легли спать.