"Ирвин Шоу. Круг света" - читать интересную книгу автора

- А что, разве она того не стоит? - в тон зятю, вопросом на вопрос
ответил Мартин.
- Должен тебя предупредить: все окрестные донжуаны пробовали свои силы
на этом поприще, - сказал Виллард и усмехнулся. - Полное мимо.
- Папа, - спросил старший из мальчиков, - а кто это - Дон-Жуан?
- Это один человек, который жил много лет назад, - ответил Виллард,
пресекая расспросы.


Целый день Мартин исподволь расспрашивал о Бауманах. Он узнал, что они
женаты уже четырнадцать лет, богаты (у родителей миссис Бауман заводы по
переработке хлопка, у самого Баумана контора в Нью-Йорке), часто
устраивают вечера, все вокруг их любят, он узнал также, что Вилларды
встречаются с ними раза два-три в неделю, что Бауман в отличие от многих
других женатых мужчин их круга ни одной женщиной, кроме своей жены, не
интересуется.
Одеваясь к обеду, Мартин думал о том, что дело запутывается чем дальше,
тем хуже. Когда накануне он впервые увидел Баумана, он был совершенно
уверен, что именно его он заметил из окна гостиной; когда сегодня утром он
снова увидел его на теннисном корте, эта уверенность только окрепла. Но
его дом, его жена, дети, все, что рассказывали о нем Виллард и Линда, а
главное, искренняя непринужденность, с какой Бауман его встретил, то, как
он уговаривал его прийти к обеду, его ничем не омраченное хорошее
настроение - все было как будто специально подстроено, чтобы поколебать
уверенность Мартина. Если это в самом деле был Бауман, он не мог не узнать
Мартина и едва ли мог сомневаться в том, что и Мартин узнает его. Ведь они
смотрели друг на друга по крайней мере секунд десять, светло было, как
днем, и расстояние между ними было всего пять футов. И потом, если это был
Бауман, что ему стоило отменить теннис: позвонить и сказать, что он вчера
перебрал, или что сегодня слишком сильный ветер, или выдумать еще дюжину
других предлогов?
"А, черт побери!" - выругался про себя Мартин, завязывая перед зеркалом
галстук. Он знал: надо что-то делать, и делать сегодня же вечером, но ему
так не хватало времени, он чувствовал себя таким одиноким и таким
неуверенным в себе, а решиться надо было на поступки, которые могли
привести к самым нелепым и даже трагическим последствиям. Когда он
спустился вниз, в гостиную, там был только Виллард, который в ожидании
Линды сидел и читал воскресные газеты; соблазн рассказать ему все и тем
самым снять с собственных плеч хоть часть этой жуткой, давящей
ответственности был страшно силен, но, едва он открыл рот, вошла Линда,
уже готовая к отъезду, и Мартину пришлось промолчать. Он шел к машине,
волоча в себе эту ни с кем не разделенную тяжесть, и мечтал о том, чтобы у
него было еще две недели, еще месяц, чтобы осмотреться, чтобы ничего не
делать сгоряча, а действовать осторожно, имея хоть какое-то решение. Но у
него не было этих двух недель. У него был сегодняшний вечер. В первый раз
с тех пор, как он ушел с работы в Калифорнии, он горько пожалел, что едет
во Францию.


К обеду гостей съехалось много: больше двадцати человек. Вечер был