"Ирвин Шоу. На французский манер" - читать интересную книгу автора

Он заказал себе пива, потому что слишком много выпил за обедом. Он и
съел слишком много - набросился после египетского перерыва на французскую
еду. В желудке было как-то неуютно, и он внезапно почувствовал, что очень
устал от всех этих миль, которые ему пришлось проделать за последние
двадцать четыре часа. "Когда тебе тридцать пять, - подумал он, погружаясь
в вечернюю меланхолию, - пусть самолет будет самым быстрым, полет самым
спокойным, а сиденья самыми мягкими, кости твои уже начинают беспощадно
отсчитывать мили". Тридцать пять ему исполнилось три месяца назад, и с тех
пор, он стал как-то болезненно реагировать на свой возраст. Он разглядывал
свое лицо во всех зеркалах, замечал морщинки под глазами и седину в
бороде, когда брился. Он от кого-то слышал, что стареющие футболисты
бреются по два-три раза в день, чтобы ни хозяева, ни спортивные
журналисты, не дай бог, не заметили предательского серебра в щетине.
"Может быть, и профессиональным дипломатам нелишне принять это на
вооружение?" - думал он. Семьдесят минус тридцать пять будет тридцать
пять. Это зловещее уравнение все чаще, особенно к концу дня, приходило ему
на ум после того, как он перевалил через середину. Он посмотрел на улицу,
где за холодным стеклом все еще топтались, выравнивая нестройные ряды,
ветераны со своими флагами; их дыхание вместе с сигаретным дымом в виде
маленьких облаков висело у них над головами. Ему вдруг страшно захотелось,
чтоб они, наконец, зашагали и убрались отсюда как можно дальше. Слово
"ветеран" неожиданно и больно резануло слух.
А еще ему хотелось, чтоб Кристина наконец пришла. Опаздывать - это было
на нее совсем не похоже. Она относилась к той редкой категории девушек,
которые прибывают на свидание в точно назначенный час. Тут же он некстати
вспомнил, что она еще умеет быстро одеваться и на приведение в порядок
прически тратит не больше двух минут. У Кристины были светлые волосы,
по-парижски коротко остриженные, так что шея оставалась голой. Беддоуз
вспомнил о шее Кристины, и ему стало как-то легче.
Они весело проведут вечер, думал он. В Париже человек не имеет права
чувствовать себя усталым и старым. Если я себе это позволю, придется
бежать куда глаза глядят.
Он думал о предстоящем вечере. Они пройдутся по барам, и постараются не
встречать друзей, и постараются не пить слишком много, а потом поедут в
бистро на рынке, где едят толстые бифштексы и запивают их терпким красным
вином, а потом, может быть, поедут в ночной клуб, где выступает забавный и
необычный театр марионеток и где трое молодых людей поют смешные песни,
которые в отличие от многих других песен, исполняющихся в ночных клубах,
смешные на самом деле. Когда после их песен выходишь на улицу, чувствуешь
себя весело и блаженно, а главное, тебе кажется, что только так и должен
себя чувствовать человек в Париже в два часа ночи.
Они были там с Кристиной в ночь накануне отлета в Каир. Пойти туда
снова в первую ночь после прилета - в таком решении была какая-то приятная
завершенность, которая доставляла ему необъяснимое удовольствие. В тот
вечер Кристина была очень красива, лучше всех в большом зале, где было
полно красивых женщин, и он даже пошел танцевать, в первый раз за много
месяцев. Оркестр был крохотный: пианино и электрогитара, из которой
гитарист извлекал густые, колышущиеся звуки; играли они известные
французские песни, те самые, слушая которые всегда чувствуешь, как
прекрасна любовь в этом городе и как она полна печали и сдержанного