"Ирвин Шоу. На французский манер" - читать интересную книгу автора

раскаяния.
Музыка привела Кристину в мечтательное настроение, что было на нее
совсем не похоже; она держала его за руку, пока шла программа, и целовала
его, когда свет гас между номерами. А когда он сказал, что завтра утром
улетает, на глаза у нее навернулись слезы, и она сказала: "Что же я буду
делать без тебя целых два месяца?". И он, на которого это тоже
подействовало, осторожно рассудил, что сейчас самое время уехать, раз она
вступает в ту самую фазу. Это была, как он ее называл, фаза
предматримониального томления, тут надо быть настороже, особенно поздней
ночью, в Париже, в залах, где царит полумрак, где рояли и электрогитары
поют песни о мертвой листве, и мертвой любви, и о любящих, разлученных
войной.
Беддоуз уже был однажды женат и считал, что пока с него хватит. Жены
имеют обыкновение рожать детей, кукситься, начинать пить и увлекаться
другими мужчинами, когда их мужей на три-четыре месяца отсылают по службе
на другой конец света.
Кристина его немножко удивила. Томление было совсем не в ее духе. Он
знал ее до недавнего времени не очень хорошо, но они были знакомы четыре
года, почти с самого ее прилета из Штатов. Она понемножку позировала
фотографам и была достаточно красива, чтобы неплохо на этом зарабатывать,
но, по ее словам, ей было противно чувствовать себя идиоткой, изображая на
лице нечто томное, как того требовала мода, и сексапильное, как того
требовали заказчики. Она умела печатать на машинке, знала стенографию и от
случая к случаю работала с американскими бизнесменами, которые на месяц -
на два приезжали по делам в Париж. По-французски она заговорила с первого
же дня, как приехала, умела водить машину и время от времени выкидывала
номера - нанималась компаньонкой к старым американским дамам и
путешествовала с ними в страну замков или в Швейцарию. Спать она в свои
двадцать шесть, кажется, никогда не хотела, она готова была бодрствовать
ночи напролет, ходила на все вечеринки, и, насколько было известно
Беддоузу, за ней числились два романа с его приятелями: один был
вольнопрактикующий фотограф, второй - пилот транспортного самолета, он
погиб в авиационной катастрофе при вылете из Франкфурта. Ей можно было
позвонить в любой час дня и ночи, не опасаясь, что она рассердится, и с
ней не стыдно было появиться в любом обществе. Она всегда знала, какое
бистро сейчас в моде, кто в каком ночном клубе выступает, кого из
художников стоит пойти посмотреть, кто сейчас в городе, а кого надо ждать
на будущей неделе и в каком из маленьких отелей неподалеку от Парижа можно
вкусно пообедать или приятно провести уик-энд. Больших денег у нее никогда
не было, но одевалась она превосходно, достаточно по-французски, чтобы
нравиться своим французским друзьям, и в то же время не слишком
по-французски, так что у американцев не возникало подозрений, будто она
делает вид, что родилась в Европе. Одним словом, может, ваша бабушка и не
пришла бы от нее в восторг, но, как сказал ей однажды сам Беддоуз, она
была украшением самых бестолковых и беспокойных лет - второй половины
двадцатого века.


Ветераны, наконец, тронулись; в наступающих сумерках видно было, как
лениво полощутся их знамена; вот демонстрация обогнула контору