"Ирвин Шоу. Зеленая Ню" - читать интересную книгу автора

для Баранова тщательной прорисовки то ли красивой ткани, то ли восточного
ковра, то ли сочной листвы. Возлежала ню на фоне руин храмов и поселений под
зеленовато-угольным небом. Если что и связывало картину с прошлым
творчеством Баранова, так это вишня, изображенная в правой части картины.
Чахлое деревцо вырвали с корнем, зеленый грибок пожирал ветви, толстая,
змееподобная лиана обвила ствол, зеленые червячки лакомились незрелыми
ягодами. Полотно являло собой безумие, гениальность, мощь, бедствие, печаль
и отчаяние.
Когда Алла Босарт-Баранова вошла в выставочный зал, люди стояли
молчаливыми группками, не в силах оторвать глаза от этого завораживающего
ужаса.
- Великолепно, - услышала она шепот Суварнина, критика журнала "Серп".
- Бесподобно, - донесся до нее выдох художника Левинова, когда она
проходила мимо.
Баранов стоял в углу, скромно принимая поздравления друзей,
восторгавшихся его талантом. Алла в недоумении посмотрела на картину, вновь
- на мужа. Тот же румянец во всю щеку, та же добрая улыбка, то же покорность
в лице, тот же человек, которого она знала все эти годы. Направилась к нему,
чтобы поздравить, хотя ей казалось, что картина очень уж далека от жизни, но
ее перехватили двое мужчин с тракторостроительного завода в Ростове, и она
так увлеклась, читая им лекцию о производстве тракторов, что до самого
позднего вечера так и не смогла перекинуться с Барановым и парой слов.
Изредка кто-либо из гостей одаривал Аллу долгим и раздумчивым взглядом,
особенно, если она случайно оказывалась в непосредственной близости от
шедевра ее мужа. И хотя взгляды эти не укрылись от Аллы и в них
чувствовалась смутная тревога, она оставляла их без внимания, поскольку
привыкла к всяким и разным взглядам, которые бросали на нее подчиненные в
коридорах, палатах и кабинетах вверенных ей детских садиков. Истинной
причины этих оценивающе-сравнивающих взглядов она не узнала, потому что во
всем Советском Союзе на нашлось бы храбреца, которому достало духа
просветить ее по этому крайне щекотливому вопросу. В диком, из кошмарных
снов, лице, венчавшем ужасное зеленое тело, угадывалось фамильное сходство с
Аллой Босарт, которое не могли скрыть никаких ухищрения художника. Сестры,
родственные души, нарисованная и живая женщины пребывали в неразрывном
единстве, которое поневоле бросалось в глаза. Во всей Москве лишь еще один
человек не знал, что художник нарисовал портрет своей жены, и человек этот
каждый вечер приходил к ней домой. В тот вечер, купаясь в лучах новой славы,
не ведая, что сотворил, Сергей Баранов, празднуя свой триумф, повел жену на
балет, а потом заказал в кафе три бутылки шампанского, большую часть
содержимого которых выпила два тракторостроителя из Ростова.
Неделю, последовавшую за открытием выставки, Баранов пребывал в центре
внимания. На нем скрещивались все взгляды, особенно, если он появлялся с
женой, газеты взахлеб хвалили его, заказы сыпались, как из рога изобилия.
Критик Суварнин, который раньше едва с ним здоровался, соблаговолил прийти в
мастерскую Баранова, чтобы взять интервью, и, нарушая все традиции, явился
трезвым.
- Скажите мне, - холодные, светлые глаза Суварнина, проделавшие немало
дыр во многих полотнах, буравили Баранова, - скажите мне, что могло
подвигнуть на такую картину человека, который всю жизнь рисовал фрукты?
- Дело в том, - начал Баранов, к которому за последнюю неделю вернулись