"Том Шарп. Дальний умысел (сатирический роман о литературе)" - читать интересную книгу авторадоговорные условия и выбор соответствующего псевдонима целиком на Ваше
усмотрение. Готовый к услугам Перси Кэдволладайн Френсик несколько раз перечел письмо, прежде чем обратиться к рукописи. Очень это было странное письмо. Совершеннейшая тайна? Договорные условия и выбор псевдонима целиком на его усмотрение? Доселе ему попадались только авторы тщеславные и авторы назойливые, и такое смирение говорило само за себя. Прямо-таки умилительно. Ах, если бы мистер Джеймсфорт оставлял все на его усмотрение! Френсик открыл первую страницу машинописи под названием "Девства ради помедлите о мужчины" и принялся читать. Спустя час он читал не отрываясь, и табакерка его разверзлась на столе, а складки штанов были полны табачной трухи. Френсик вслепую потянулся за табаком, ввернул в ноздрю щедрую щепоть и вытер нос третьим носовым платком. Задребезжал телефон в соседнем кабинете. Люди всходили по лестнице и стучались в Сонину дверь. Снаружи, на улице, тарахтели машины. Френсик отключился от посторонних шумов. Он перевернул страницу и стал читать дальше. В половине седьмого Соня Футл окончила дневные труды и собралась уходить. Дверь в кабинет Френсика была закрыта, но вряд ли он бы ушел не сказавшись. Она приотворила дверь и заглянула. Френсик сидел за столом, неподвижно взирая на темные крыши "Ковент-Гардена", и слабо улыбался. Знакомая поза, поза открытия. - Не может быть,- сказала она в дверях. - А ты прочти,- сказал Френсик.- На меня не полагайся. Сама - Находка? - Бестселлер. - Уверен? - Абсолютно. - Роман, конечно? - Н-ну,- сказал Френсик,- хотелось бы думать, что роман. - Небось похабщина,- сказала Соня, распознав симптомы. - Похабщина,- возразил Френсик,- это не то слово. Воображение, начертавшее - если воображение может начертать - эту эпопею бесстыдства,- такого воображения не хватало маркизу де Саду. Он поднялся и протянул ей машинопись. - Крайне желательно выслушать твое мнение,- заключил он, как бы вернувшись на уровень собственного достоинства. Вечером Френсик отправился к себе в Хампстед чуть ли не вприпрыжку, но наутро вернулся тишком, и в ежедневнике Сони возникла сдержанная запись: "Обговорим роман за обедом. Ко мне никого не пускать". Он прошел в кабинет и запер за собой дверь. Все утро напролет Френсик, по-видимому, был целиком поглощен голубиной возней на соседней крыше. Он сидел за столом, уставившись в окно, иногда звонил по телефону или черкал карандашом на листочке. Большей частью сидел просто так. Но видимость обманчива: дух Френсика витал над привычным литературным ландшафтом, где каждое лондонское издательство просительно разевало клюв, где на всяком перекрестке заключались взаимовыгодные сделки и услуги обменивались на одолженьица. Но Френсик собрался хитрить. Мало ведь |
|
|