"Том Шарп. Флоузы." - читать интересную книгу автора

ужину. И чем больше он думал об этом, тем сильнее нарастала в нем решимость
сделать все, чтобы его мечты сбылись.
Настанет день, и он обрушится на этот грязный и прогнивший мир, навяжет
ему свою волю, кто бы и что бы ни противостояло ему; и тогда люди узнают,
что значит выводить Локхарта Флоуза из себя. Размышляя подобным образом, он
как-то забыл о том, что ему еще надо вернуться домой. Спохватившись, он
хотел было сесть на автобус. Но до Сэндикот-Кресчент было всего шесть миль,
а Локхарт привык проделывать за день по тридцать по заросшим болотам
Порубежья[7]. Испытывая яростную злость ко всем на свете, кроме Джессики,
деда и Додда, Локхарт энергично зашагал в сторону дома.

Глава пятая

Бывшая миссис Сэндикот, жившая теперь во Флоуз-Холле, отнюдь не
разделяла тоски Локхарта по этим местам. Она готова была дать старому Флоузу
что угодно - лучше всего бы стрихнин, - лишь бы очутиться снова в стенах
уютного дома на Сэндикот-Кресчент, в окружении своих друзей и знакомых.
Вместо этого она оказалась заточенной в огромном холодном доме, стоящем на
голой пустоши, в окружении глубоких снегов, открытом непрерывно завывающим
ветрам, в обществе противного старца и его еще более отталкивающего слуги,
порученца по всем делам, а заодно и браконьера, некоего Додда.
Отвратительные черты ее нового мужа заявили о себе, стоило им только сесть в
Саутгемптоне в поезд; и с каждой милей пути на север крепло, пока не
превратилось в уверенность, впечатление миссис Флоуз, что она совершила
ужасную ошибку.
На берегу у старого Флоуза не оказалось ни грана того джентльменства,
которое так очаровало ее на теплоходе. Из несколько эксцентричного и не
лезущего за словом в карман старика, по всем признакам уже впавшего в
детство, он превратился в эксцентричного и высказывающегося по всякому
поводу старца, умственные способности которого оказались куда выше, чем
позволял предположить его возраст. Носильщики суетились с их багажом,
билетные контролеры раболепствовали перед ними, и даже заматеревшие
таксисты, известные своей грубостью, если им дают слишком мало чаевых,
придерживали языки, когда старый Флоуз спорил с ними об оплате и скрепя
сердце протягивал им лишний пенни. Миссис Флоуз лишалась дара речи,
сталкиваясь с его властностью и стремлением выставить напоказ полнейшее
пренебрежение ко всем ее принципам и убеждениям гордой жительницы пригорода,
с его отношением ко всему миру так, как будто мир этот - не более чем
улитка, поданная старику на закуску.
Все это не должно было бы удивлять миссис Флоуз, поскольку с ней самой
уже тоже обращались - почти в полном смысле этого слова, - как с
сексуальной улиткой, которой предстоит полакомиться во время медового
месяца. Чего стоили хотя бы открытия, сделанные ею в самую первую совместную
их ночь: старый Флоуз носил красную фланелевую ночную рубаху, обладавшую
очень своеобразным запахом, и трижды за ночь перепутал умывальник с
унитазом. Миссис Флоуз отнесла все это на счет его возраста, слабого зрения
и притупившегося обоняния. Столь же отталкивающее впечатление произвела на
нее и сцена, когда он опустился около постели на колени и начал вымаливать у
Всевышнего прощение за плотскую неумеренность, которой он собирался
подвергнуть "личность своей законной супруги". Не очень представляя себе,