"Александр Шаров. Маленькие становятся большими (Друзья мои коммунары)" - читать интересную книгу автора

И мы чаще всего обращаемся к Роберту Мартыновичу так же: "Товарищ
Август!"
У Августа круглая, совершенно голая, и зимой и летом темная от загара
голова, крупный нос, твердо сжатые губы; глаза под выгоревшими бровями
кажутся строгими, даже сердитыми.
Но они только кажутся такими.
О себе Август говорит:
- Вся моя жизнь - это цифры и счета. Трудно придется мне, когда
коммунизм победит окончательно и с деньгами покончат раз и навсегда. Одно
утешение: Ротшильду с Пирпонтом Морганом будет еще хуже.
Канцелярия - владения Роберта Мартыновича - зимой погружается в ледяной
холод. Если притронуться к печке-буржуйке, пальцы примерзают к красноватой
от ржавчины жести; диван покрыт инеем, и каждый, кто заходит в канцелярию,
старается скорее окончить дело и убежать. Только Август сидит как ни в чем
не бывало и пишет, по мере надобности перочинным ножиком пробивая лед в
чернильнице.
Печка-буржуйка протапливается раз в месяц, когда Роберт Мартынович
проверяет счета и составляет баланс. В остальные дни Август не возьмет из
сарая и одного полена коммунарских дров, хотя у него давний жестокий
ревматизм и он очень любит тепло.
Дни, когда составляется баланс и протапливается канцелярия, называют у
нас "большим костром". Конечно, Политнога еще накануне узнает о "большом
костре", и мы с ним первыми занимаем места на продавленном диване рядом с
раскаленной печуркой.
Под полом, в зимнем тайнике, ворочается еж. Обманутый теплом, он
принюхивается сквозь сон: не пришла ли весна, не оттаивает ли земля, не
лопаются ли почки на деревьях? Но ничего такого в воздухе не чувствуется, и
еж снова засыпает.
Август пишет, шепотом повторяя цифры:
- Тысячи и десятки тысяч, а что будет дальше - миллионы и миллиарды?
Деньги катятся вниз, как санки с американской горки. - Он поднимает на нас
глаза: - Ко всем бедам - еще вы. Что вам понадобилось?
- Вы обещали рассказать что-нибудь, - напоминает Мотька.
- О чем? Что я знаю, кроме цифр?..
Но Август не выгоняет нас, а это главное.
Мы греемся у печки и ждем, когда начнет темнеть. Оледенелое окно
становится багрово-красным. Солнце некоторое время еще висит над садом и
скрывает наконец за оградой круглую, бронзовую, как у Августа, голову.
Электричество, на наше счастье, не горит сегодня, и Роберт Мартынович
откладывает работу.
- Мне поручили отвезти деньги в Нижний, - как всегда, без предисловий
начинает он. - Сошел с поезда, на всякий случай проплутал часа два, чтобы
сбить со следа шпиков, и отправился на явку. Свернул в переулок и сразу
почувствовал, что дело плохо.
Август свел выгоревшие брови, вспоминая, как десять лет назад в трудный
и тревожный день он заметил шпиков и угадал беду, нависшую над явкой.
- По городу прошли аресты, все связи были разорваны, и я решил
вернуться в Питер, чтобы получить новые инструкции. Но и в столице жандармы
разгромили организацию. Приходилось самому, на свой страх и риск, принимать
решение. Подумав, я зашил деньги в подкладку пиджака и во второй раз поехал