"Александр Шаров. Маленькие становятся большими (Друзья мои коммунары)" - читать интересную книгу автора

Шли гуськом, в такой темноте, что вытянешь руку - и не видишь ладони,
точно она растаяла. До волости двадцать верст. Шли, и при каждом шорохе
казалось: кто-то не выдержал, свернул к дому. Еще кто-то, еще... Может быть,
теперь один ты бредешь по лесной дороге за Тимофеем Васильевичем.
Трифоново, волостное село, лежит среди самой чащобы, как Смолокуровка.
Шли в кромешной тьме, свернули и вдруг увидели избу с флагом, полоскавшимся
над освещенным окном, - волостной комитет РКП (б).
Лобан первым подошел к избе. Остальные ребята выходили из леса один за
другим. Тимофей Васильевич стоял у окна и каждого, кто подходил, поворачивал
к себе, потом подталкивал к дверям:
- Ну, иди греться!
Последним из лесу показался Аршанница; он замыкал колонну.
- Значит, все! - сказал Тимофей Васильевич, вслед за Аршанницей входя в
помещение. - Все пятнадцать человек...
Оказывается, никто не струсил, не повернул к дому, не убежал.
В большой комнате на корточках перед печкой сидел сторож. Пламя
вырывалось из открытой дверцы, жарко гудело, охватывая смолистые поленья.
Ребята стояли вокруг и грелись.
Тимофей Васильевич шагнул к столу, покрытому красным кумачом.
- Ребята, - сказал он, поднимая голову, - путь до Москвы долгий.
Знаете, что нам сейчас нужно больше всего?
Он подождал немного и сам ответил:
- Знамя! Какой же это отряд, если нет у него знамени? Кто из вас умеет
рисовать?
- Я, - откликнулся Лобан.
- Пиши! Нет кисти - ничего, пиши пером, вот тут, на этом кумаче. -
Тимофей Васильевич оглядел ребят и громко закончил: - Пиши так:
"Школа-коммуна".
Сторож поднялся и сказал:
- Как же это? Имущество ведь казенное, советское...
- А разве знамя будет не советское? Самое советское! - перебил Тимофей
Васильевич. - Большевистское знамя. Верно, ребята?
Ребята ответили вразброд, но дружно: "Верно!" - и сторож больше не
спорил.
А Лобан, макая ручку с пером в чернильницу и наклонившись над столом,
осторожно выводил буква за буквой те два слова, которые диктовал Тимофей
Васильевич: "Школа-коммуна".
...В темноте знамя кажется черным, но на самом деле оно красное,
кумачовое. Мы в коммуне. Все-таки и теперь мне кажется, что сон, который
разбудил меня, вернется, как только я закрою глаза. Он только и ждет этого.
Я поднимаюсь и на цыпочках крадусь к Ласькиной койке. Ласька закутался с
головой, но из-под одеяла слышно его дыхание.
Теперь на душе спокойно, и больше я ничего не боюсь. Возвращаюсь к
своей койке и засыпаю.

ГИПНОТЕЗЕР

Тимофей Васильевич зовет Роберта Мартыновича, завхоза коммуны, не по
имени-отчеству, а старой его партийной кличкой - Август; ведь они семь лет
были вместе на каторге.